www.wsws.org/ru/2005/aug2005/nag2-a12.shtml
Массовое уничтожение населения Хиросимы и Нагасаки американское правительство долго оправдывало необходимостью сохранения "жизней американцев". Подобное обоснование и сейчас продолжают выдвигать официальные историки, хотя факты, ставшие достоянием гласности в течение последних шестидесяти лет, полностью его опровергают.
Примером такого суждения является хотя бы редакционный комментарий Wall Street Journal от 5 августа 2005 года, в котором говорится, что атомные бомбы предотвратили вторжение на японские острова, которое, "по подсчетам администрации Трумэна, привело бы к огромным потерям — от 200 тысяч до одного миллиона". Более того, "это вторжение стоило бы жизни миллионам японцев". По логике этих подсчетов получается, что сотнями тысяч граждан Японии, умерших в неописуемых страданиях вследствие атомной бомбардировки, пожертвовали с целью спасения как можно большего числа людей.
Даже если принять эти доводы, то они все равно не смягчают фактически преступный характер (как с юридической, так и с моральной точки зрения) уничтожения этих населенных пунктов. Однако это совершенно мифические доводы. Дело даже не в том, что прогнозы количества потерь были преувеличены [1]. Главная причина принятия правительством США решения о применении атомных бомб не имела ничего общего со стремлением предотвратить американское вторжение в Японию.
Как и при рассмотрении любого значимого исторического вопроса здесь важно помнить, что целый ряд разнообразных факторов сыграл свою роль в том, почему было принято решение о применении атомной бомбы. Мы не можем здесь рассматривать все эти факторы и поэтому коснемся только главных вопросов и документов.
Во-первых, необходимо отметить, что применение атомных бомб против фактически безоружных городов (в них располагались военные командные пункты или заводы, работавшие на армию, однако их общий характер был гражданским) в определенной степени стало продолжением Соединенными Штатами их предыдущих методов веления войны на Тихом океане.
Добившись полного господства в воздушном пространстве Японии, американские войска все чаще стали использовать методы, которые можно назвать лишь террористическими: безжалостные атаки на гражданское население с целью его устрашения и порождения паники. До атак на Хиросиму и Нагасаки разрушительным примером подобных методов стала бомбардировка Токио с использованием зажигательных бомб, которая состоялась 9 марта 1945 года. Погибло около 87 тысяч людей [2]. Это произошло менее чем через месяц после такой же атаки на немецкий город Дрезден 13 и 14 февраля 1945 года.
Несмотря на отговорки гуманитарного характера, американская армия этими действиями продемонстрировала, что способна вести войну столь же зверским образом, как это делали Германия и Япония. Между президентом Гарри Трумэном (Harry Truman) и военным министром США Генри Стимсоном (Henry Stimson) 6 июня 1945 года произошел примечательный разговор, позволяющий понять соображения, которыми американское правительство руководствовалось, принимая решение о массовом убийстве японского гражданского населения.
В одной из своих докладных записок Стимсон отмечает, что он высказал некоторые прагматичные сомнения по поводу ковровых бомбардировок японских городов, проводимых ВВС США: "Я сказал [Трумэну], что обеспокоен этими методами ведения войны по двум причинам: во-первых, я не хочу, чтобы Соединенные Штаты оказались более зверскими, чем Гитлер, и, во-вторых, я опасался того, что ВВС настолько разбомбит Японию, что нам не с чем будет сравнивать силу нашего нового оружия [атомной бомбы], когда мы его применим. Он рассмеялся и сказал, что понимает это" [3]. Итак, Стимсон опасался, что беспричинное разрушение японских городов сорвет планы применения атомной бомбы, так как "не с чем будет сравнивать", то есть, не останется ни одного достаточно населенного и невредимого города. Этот разговор также показывает, что Соединенные Штаты полностью доминировали над Японией в военном отношении и были в состоянии разрушать японские города по своему усмотрению.
Использование атомной бомбы именно как террористического оружия — то есть, как средства терроризирования японского населения — было подчеркнуто и на совещании Временной комиссии (Interim Committee) 31 мая 1945 года. В состав Временной комиссии входили люди, принимавшие непосредственное участие в проекте "Манхэттен", например, Роберт Оппенгеймер (Robert Oppenheimer) и другие ученые, а также представители администрации Трумэна, в том числе Государственный секретарь Джеймс Бирнс (James Byrnes) и военный министр Стимсон. Она была создана для обсуждения планов применения атомной бомбы, для выбора целей и рассмотрения связанных с этим вопросов. В протоколе совещания говорится: "После того, как продолжительное время обсуждались различные цели и последствия, министр [Стимсон] сформулировал вывод о том, что мы не можем предупреждать японцев, мы не должны обязательно выбирать гражданский населенный пункт, но одновременно нужно попытаться произвести глубокое психологическое воздействие на наибольшее число жителей. По предложению доктора [Джеймса] Конанта (James Conant) министр согласился с тем, что предпочтительной целью должен стать важный военный завод, на котором работает много людей и который тесно окружен жилищами рабочих " [4] (выделено нами).
Вопреки заявлению о том, что удар не должен быть нанесен по гражданскому населенному пункту, комиссия недвусмысленно отвергла первое применение бомбы по военной или ненаселенной территории, как это предлагалось некоторыми учеными, принимавшими участие в работе комиссии [5].
Многие ученые, участвовавшие в проекте "Манхэттен" или помогавшие в его осуществлении, руководствовались своей глубокой ненавистью к Гитлеру и к нацистскому режиму. Существование проекта первоначально оправдывалось тем, что Гитлер вот-вот получит атомную бомбу, и это может иметь самые катастрофические последствия. Но когда Соединенные Штаты, наконец, создали бомбу, Германия уже потерпела поражение. Тем не менее администрация Трумэна не только решила применить бомбу, но и сделала это с явным удовольствием. Как известно, Трумэн сам заявил, что по поводу этого решения его ни разу не мучила бессонница. Согласно одному сообщению, он, находясь на корабле в Атлантическом океане, получил известие о бомбардировке Хиросимы и по этому поводу изрек: "Это самое прекрасное событие в истории", а потом "поспешил известить всех остальных, утверждая, что никогда не получал более приятной новости. "Мы победили в этой игре", — заявил он собравшемуся и радостному экипажу корабля" [6].
Комментируя это свидетельство, историк Габриэль Джексон замечает: "В специфических условиях, которые существовали в августе 1945 года, применение атомной бомбы показало, что в психологическом отношении вполне нормальный и избранный демократическим путем глава государства может использовать это оружие точно так же, как его использовал бы нацистский диктатор. Таким образом, Соединенные Штаты — с точки зрения любого человека, озабоченного моральными отличиями между различными способами правления — размыли грань между фашизмом и демократией" [7].
Атомная бомба и стремление Америки к господству
До Второй мировой войны можно было с уверенностью предполагать, что оружие, подобное атомной бомбе, любое цивилизованное общество использовало бы лишь в самой отчаянной ситуации. Сама мысль о том, что такое оружие может быть применено против гражданского населения, была бы приемлема только такому обществу, которое насквозь прогнило и лишилось любых нравственных устоев. Однако именно Соединенные Штаты оказались единственной страной в истории человечества, применившей атомную бомбу. Более того, это оружие было применено не вследствие военной необходимости, а по политическим и стратегическим соображениям, прежде всего — как средство давления в конфликте с Советским Союзом. Для того чтобы понять более широкие интересы, побудившие к такому поступку, события 6 и 9 августа 1945 года необходимо рассмотреть в их историческом контексте.
К началу 1945 года война в Европе, вспыхнувшая в 1939 году, уже приближалась к завершению, хотя окончательная капитуляция Германии состоялась только в мае. Поворотным пунктом войны стало поражение Германии в Сталинградской битве в феврале 1943 года, за которым последовало американо-британское вторжение в Европу весной 1944 года.
Хотя Советский Союз был союзником Соединенных Штатов и Великобритании, в лагере союзников существовали острые противоречия. Несмотря на сталинистское перерождение СССР, советская бюрократия продолжала опираться на имущественные отношения, возникшие в результате Октябрьской революции 1917 года. А британская и американская правящие элиты, вопреки всем усилиям Сталина, так и не смирились с существованием этих имущественных отношений.
Однако в тот момент Соединенным Штатам и Великобритании была необходима помощь Советского Союза в войне против Германии и Японии. Ведущая роль Красной армии в разгроме Германии означала, что остальные державы были вынуждены согласиться на уступки, в частности, в Восточной Европе. На Ялтинской конференции в феврале 1945 года "Большая тройка", в основном, пришла к согласию по поводу раздела Европы, включая совместный контроль над Германией. Более того, американская администрация президента Франклина Делано Рузвельта (Franklin Delano Roosevelt) считала жизненно необходимым добиться советского участия в войне против Японии — в интересах ее скорейшего завершения. Начиная с 1941 года между Советским Союзом и Японией установился так называемый "странный нейтралитет": хотя Советский Союз воевал с союзником Японии, Германией, а Япония находилась в состоянии войны с союзником Советского Союза, Соединенными Штатами, обе страны в 1941 году заключили договор о нейтралитете, согласно которому они не должны были совершать военных действий друг против друга.
В Ялте, в обмен на советское согласие вступить в войну против Японии "два или три месяца спустя после капитуляции Германии", Рузвельт и Черчилль пошли на некоторые территориальные и коммерческие уступки, включая согласие на советский контроль над большей частью Монголии и некоторыми островами и портами близ Японии, считавшимися важными для Советского Союза.
К весне 1945 года администрация Трумэна (Рузвельт умер 12 апреля) уже рассматривала обладание атомной бомбой в качестве средства для изменения сложившегося соотношения сил и для того, чтобы склонить чашу весов в пользу США. Военный министр Стимсон 14 мая 1945 года в своем дневнике излагает разговор с генералом Джорджем Маршаллом (George Marshall), начальником штаба президента; на этой встрече Стимсон предостерегает от конфронтации с Советским Союзом до того, как США окончательно станут обладателем атомной бомбы. Стимсон пишет, что он заявил Маршаллу: "По-моему, в отношениях с русскими мы должны молчать, но выражать свою позицию действиями... Это тот случай, когда нам необходимо снова взять правление в свои руки, и, возможно, сделать это весьма резким и утилитарным способом. Они вышли вперед из-за того, что мы слишком много болтали и были к ним слишком щедры. Я ему сказал, что сейчас все карты у нас в руках. Я это назвал королевским стрейт-флэшем [понятие из карточной игры в покер] и заявил, что мы не вправе ошибиться, когда будем эти карты разыгрывать. Они не могут обойтись без нашей помощи, без нашей промышленности, а у нас появляется небывалое оружие" [8].
На следующий день Стимсон выразил опасения по поводу того, что ожидаемая встреча Трумэна, Сталина и Черчилля в Потсдаме состоится до первого испытания атомной бомбы. "Может оказаться, — пишет Стимсон, — что нам будет необходимо разобраться с Россией по поводу ее позиции в отношении Манчжурии, Порт-Артура и некоторых других районов на севере Китая, а также по поводу отношений Китая с нами. При наличии настолько запутанных проблем, тайна S-1 [секретное обозначение атомной бомбы] может иметь решающее значение, однако лишь после этого, после этой встречи мы будем знать, есть ли у нас это оружие или его нет. Мы считаем, что это выяснится вскоре после встречи, но все равно в дипломатии ужасно трудно играть по высоким ставкам, не имея козырей" [9].
В конце концов, Потсдамская конференция, по настоянию Трумэна, была отсрочена на несколько недель, чтобы дать дополнительное время разработчикам проекта "Манхэттен". 21 мая Джозеф Дэвис (Joseph Davies), бывший американский посол в Советском Союзе, представил доклад на встрече с Трумэном, на которой Трумэн заявил, что ему "встреча [в Потсдаме] не нужна ранее июля. У него были свои расчеты (*). Испытания назначили на июнь, но потом отложили до июля". Внизу этой же страницы Дэвис позже приписал объяснение того, что он имел в виду, говоря о "расчетах": "Примечание (*) — атомная бомба. Потом он мне рассказал об эксперименте с атомной бомбой в Неваде. Он потребовал от меня соблюдения крайней секретности" [10].
Таким образом, чиновники администрации Трумэна вполне сознательно считали атомную бомбу "козырем" в своих сделках с Советским Союзом. Из-за неуверенности в успешном исходе испытаний Трумэн и его госсекретарь Джеймс Бирнс (James Byrnes) отправились в Потсдам, чтобы добиться от Советского Союза повторного обещания приступить к войне против Японии. Трумэн пишет в своем дневнике: "Если испытание [атомной бомбы] не увенчается успехом, для нас еще более важным станет капитуляция [в результате советского вторжения], чтобы нам самим не пришлось завоевывать Японию" [11].
Успешное испытание атомной бомбы 16 июля, накануне открытия Потсдамской конференции, дало Трумэну в руки — как он сам выразился — "лом против этих парней" [12]. Поведение Трумэна в Потсдаме радикально изменилось, он стал более агрессивным и самонадеянным на переговорах со Сталиным. В первые дни Потсдамской конференции Трумэн все еще просил Советский Союз подтвердить обещание вступить в войну с Японией. Однако в течение последующих недель выяснилось, что теперь члены администрации надеются на быстрое завершение войны при помощи бомбы — еще до того, как советские войска вторжения продвинутся далеко вперед и Япония заключит сепаратный мир со Сталиным.
Такова, во всяком случае, была позиция госсекретаря Бирнса. Отвечая на заявление министра ВМФ Джеймса Форрестола (James Forrestal) о том, что Трумэн сказал, будто его "главной целью в Потсдаме было вовлечение России в войну", Бирнс возразил, что "взгляды президента, вероятно, изменились; во всяком случае, это не мои взгляды" [13].
Трумэн и Бирнс были озабочены тем, что Япония может достичь соглашения с Советским Союзом и добиваться мира при его посредничестве, а не при посредничестве какой-нибудь нейтральной державы или Соединенных Штатов. Эту озабоченность усиливали перехваченные сообщения из Японии. Например, в одной из дипломатических сводок перехваченных японских сообщений отмечается: "11 июля [японский] министр иностранных дел Того послал следующее "крайне срочное" сообщение послу [в Советском Союзе] Сато: "Мы сейчас втайне рассматриваем возможность окончания войны из-за сложной ситуации, сложившейся для Японии как во внутриполитическом отношении, как и во внешней политике. Поэтому, проводя свою встречу с [советским министром иностранных дел] Молотовым и следуя ранее полученным инструкциям, вы не должны ограничиваться достижением сближения между Россией и Японией, но также прозондировать возможность использования России в интересах окончания войны". Далее в сообщении указывается на то, что Япония готова пойти на большие уступки России, чтобы предотвратить вторжение русских" [14]. В тот момент Япония все еще надеялась предотвратить советское вторжение.
В важной дневниковой записи от 24 июля Уолтер Браун (Walter Brown), помощник госсекретаря Джеймса Бирнса, отмечает, что "Дж.Ф.Б. [Бирнс] продолжает считать, что после атомной бомбы Япония капитулирует, и Россия не настолько ввяжется в бойню, чтобы получить возможность выдвигать требования в отношении Китая" [15]. Позднее, 3 августа, за три дня до Хиросимы, Браун пишет: "На борту "Агусты" президент, Лихи, Дж.Ф.Б. [Бирнс] согласились [sic], что япошки [sic] добиваются мира... Президент боится, что они будут добиваться мира через Россию, а не через какую-либо другую страну, вроде Швеции" [16].
Эти и остальные документы свидетельствуют о том, что американские руководители не только опасались благоприятного для Советского Союза исхода войны, но и знали, что Япония вот-вот попросит мира. В своей книге The Decision to Use the Atom Bomb (Решение о применении атомной бомбы) Гар Альперовиц (Gar Alperovitz) убедительно доказывает теорию "двухступенчатой" капитуляции Японии. По мнению Альперовица, сочетание угрозы советского вторжения, все-таки начавшегося 8 августа, и гарантий японскому государству того, что будут сохранены позиции императора, могло бы положить конец войне без вторжения и без применения атомной бомбы.
Именно такое заключение содержится в докладе Объединенного комитета начальников разведок США, представленном 29 апреля 1945 года Объединенному комитету начальников штабов: "Усиливающиеся последствия морской и воздушной блокады, нарастающие и совокупные результаты ударов стратегической авиации, а также крах Германии (влекущий за собой возможности передислокации) должен в течение этого года способствовать широкому осознанию [неизбежности полного поражения]... Вкупе с упомянутыми факторами, вступление в войну СССР сразу убедит большинство японцев в неизбежности полного поражения... Когда... народ Японии и его руководители поймут, что полное поражение неизбежно, но безоговорочная капитуляция не означает уничтожение национального государства [то есть, смещение императора], весьма скоро может последовать капитуляция" [17].
Потсдамское воззвание — ультиматум Японии с требованием безоговорочной капитуляции — под руководством Бирнса было составлено таким образом, чтобы в его тексте не содержались гарантии императору. Более того, США и Великобритания решили не предлагать Советскому Союзу подписывать это воззвание. Это, с одной стороны, означало, что США и Великобритания будут собственными средствами добиваться капитуляции Японии. С другой стороны, это ставило под сомнение возможность советского вторжения и продолжало подпитывать надежды Японии на позднейшее советское посредничество. Таким образом, были созданы все условия для того, чтобы Япония отвергла воззвание, и чтобы можно было применить бомбу [18].
Вторжение американской армии в Японию было назначено на ноябрь. Если уж американское правительство воспользовалось бомбой в первую очередь для того, чтобы избежать вторжения, то никак нельзя объяснить, почему Трумэн не отложил это решение, особенно при наличии множества разведданных, свидетельствующих об отчаянном положении Японии в тот момент.
Напрашивается еще один вопрос: почему так быстро сбросили вторую бомбу, не дав японцам возможности осознать происшедшее в Хиросиме и отреагировать на него. И в этом случае главным был вопрос о советском вторжении. Атомная бомбардировка Нагасаки была проведена день спустя после начала этого вторжения. К тому же Альперовиц отмечает: "9 августа — в день ядерной бомбардировки Нагасаки — Трумэн заявил, что Румыния, Болгария и Венгрия не станут "сферой влияния какой-либо одной державы"" [19].
Общей целью администрации Трумэна — наравне с непосредственной заинтересованностью Соединенных Штатов в ограничении советского влияния в Восточной Европе и в Восточной Азии — было установление американской гегемонии по окончании войны. Это хорошо выразил историк Томас Маккормик (Thomas McCormick): "Две ослепительные вспышки — ужасный конец войны, которую все вели ужасными методами — для Соединенных Штатов оказались ключом к американской гегемонии".
Чтобы достичь этой гегемонистской цели, нужно было пожертвовать городами Хиросима и Нагасаки. Маккормик отмечает: "Заранее организованная демонстрация — применение атомной бомбы в ненаселенной местности, что предлагалось некоторыми учеными — для этого была бы недостаточной. Она показала бы мощь бомбы, но не подтвердила бы американской решимости применить эту страшную мощь. Одной из причин, по которой Америка не захотела поддержать осторожные попытки Японии по заключению мира в середине лета 1945 года, было нежелание закончить войну перед тем, как удастся применить атомную бомбу" [20].
Часть американского народа проявляет определенную наивность, когда заходит речь о крайней беспощадности американского правящего класса — особенно в отношении событий Второй мировой войны. Эту войну американские СМИ и политический истэблишмент представляют как великую битву за демократию, против фашизма и тирании. На самом деле, основной причиной, по которой Соединенные Штаты вступили в войну — а также главным мотивом всех действий во время войны — было стремление добиться положения доминирующей и неодолимой мировой державы. На пути к этой цели жизни сотен тысяч японцев оказались мелочью, которая не стоит особого внимания.
Массовое уничтожение населения Хиросимы и Нагасаки американское правительство долго оправдывало необходимостью сохранения "жизней американцев". Подобное обоснование и сейчас продолжают выдвигать официальные историки, хотя факты, ставшие достоянием гласности в течение последних шестидесяти лет, полностью его опровергают.
Примером такого суждения является хотя бы редакционный комментарий Wall Street Journal от 5 августа 2005 года, в котором говорится, что атомные бомбы предотвратили вторжение на японские острова, которое, "по подсчетам администрации Трумэна, привело бы к огромным потерям — от 200 тысяч до одного миллиона". Более того, "это вторжение стоило бы жизни миллионам японцев". По логике этих подсчетов получается, что сотнями тысяч граждан Японии, умерших в неописуемых страданиях вследствие атомной бомбардировки, пожертвовали с целью спасения как можно большего числа людей.
Даже если принять эти доводы, то они все равно не смягчают фактически преступный характер (как с юридической, так и с моральной точки зрения) уничтожения этих населенных пунктов. Однако это совершенно мифические доводы. Дело даже не в том, что прогнозы количества потерь были преувеличены [1]. Главная причина принятия правительством США решения о применении атомных бомб не имела ничего общего со стремлением предотвратить американское вторжение в Японию.
Как и при рассмотрении любого значимого исторического вопроса здесь важно помнить, что целый ряд разнообразных факторов сыграл свою роль в том, почему было принято решение о применении атомной бомбы. Мы не можем здесь рассматривать все эти факторы и поэтому коснемся только главных вопросов и документов.
Во-первых, необходимо отметить, что применение атомных бомб против фактически безоружных городов (в них располагались военные командные пункты или заводы, работавшие на армию, однако их общий характер был гражданским) в определенной степени стало продолжением Соединенными Штатами их предыдущих методов веления войны на Тихом океане.
Добившись полного господства в воздушном пространстве Японии, американские войска все чаще стали использовать методы, которые можно назвать лишь террористическими: безжалостные атаки на гражданское население с целью его устрашения и порождения паники. До атак на Хиросиму и Нагасаки разрушительным примером подобных методов стала бомбардировка Токио с использованием зажигательных бомб, которая состоялась 9 марта 1945 года. Погибло около 87 тысяч людей [2]. Это произошло менее чем через месяц после такой же атаки на немецкий город Дрезден 13 и 14 февраля 1945 года.
Несмотря на отговорки гуманитарного характера, американская армия этими действиями продемонстрировала, что способна вести войну столь же зверским образом, как это делали Германия и Япония. Между президентом Гарри Трумэном (Harry Truman) и военным министром США Генри Стимсоном (Henry Stimson) 6 июня 1945 года произошел примечательный разговор, позволяющий понять соображения, которыми американское правительство руководствовалось, принимая решение о массовом убийстве японского гражданского населения.
В одной из своих докладных записок Стимсон отмечает, что он высказал некоторые прагматичные сомнения по поводу ковровых бомбардировок японских городов, проводимых ВВС США: "Я сказал [Трумэну], что обеспокоен этими методами ведения войны по двум причинам: во-первых, я не хочу, чтобы Соединенные Штаты оказались более зверскими, чем Гитлер, и, во-вторых, я опасался того, что ВВС настолько разбомбит Японию, что нам не с чем будет сравнивать силу нашего нового оружия [атомной бомбы], когда мы его применим. Он рассмеялся и сказал, что понимает это" [3]. Итак, Стимсон опасался, что беспричинное разрушение японских городов сорвет планы применения атомной бомбы, так как "не с чем будет сравнивать", то есть, не останется ни одного достаточно населенного и невредимого города. Этот разговор также показывает, что Соединенные Штаты полностью доминировали над Японией в военном отношении и были в состоянии разрушать японские города по своему усмотрению.
Использование атомной бомбы именно как террористического оружия — то есть, как средства терроризирования японского населения — было подчеркнуто и на совещании Временной комиссии (Interim Committee) 31 мая 1945 года. В состав Временной комиссии входили люди, принимавшие непосредственное участие в проекте "Манхэттен", например, Роберт Оппенгеймер (Robert Oppenheimer) и другие ученые, а также представители администрации Трумэна, в том числе Государственный секретарь Джеймс Бирнс (James Byrnes) и военный министр Стимсон. Она была создана для обсуждения планов применения атомной бомбы, для выбора целей и рассмотрения связанных с этим вопросов. В протоколе совещания говорится: "После того, как продолжительное время обсуждались различные цели и последствия, министр [Стимсон] сформулировал вывод о том, что мы не можем предупреждать японцев, мы не должны обязательно выбирать гражданский населенный пункт, но одновременно нужно попытаться произвести глубокое психологическое воздействие на наибольшее число жителей. По предложению доктора [Джеймса] Конанта (James Conant) министр согласился с тем, что предпочтительной целью должен стать важный военный завод, на котором работает много людей и который тесно окружен жилищами рабочих " [4] (выделено нами).
Вопреки заявлению о том, что удар не должен быть нанесен по гражданскому населенному пункту, комиссия недвусмысленно отвергла первое применение бомбы по военной или ненаселенной территории, как это предлагалось некоторыми учеными, принимавшими участие в работе комиссии [5].
Многие ученые, участвовавшие в проекте "Манхэттен" или помогавшие в его осуществлении, руководствовались своей глубокой ненавистью к Гитлеру и к нацистскому режиму. Существование проекта первоначально оправдывалось тем, что Гитлер вот-вот получит атомную бомбу, и это может иметь самые катастрофические последствия. Но когда Соединенные Штаты, наконец, создали бомбу, Германия уже потерпела поражение. Тем не менее администрация Трумэна не только решила применить бомбу, но и сделала это с явным удовольствием. Как известно, Трумэн сам заявил, что по поводу этого решения его ни разу не мучила бессонница. Согласно одному сообщению, он, находясь на корабле в Атлантическом океане, получил известие о бомбардировке Хиросимы и по этому поводу изрек: "Это самое прекрасное событие в истории", а потом "поспешил известить всех остальных, утверждая, что никогда не получал более приятной новости. "Мы победили в этой игре", — заявил он собравшемуся и радостному экипажу корабля" [6].
Комментируя это свидетельство, историк Габриэль Джексон замечает: "В специфических условиях, которые существовали в августе 1945 года, применение атомной бомбы показало, что в психологическом отношении вполне нормальный и избранный демократическим путем глава государства может использовать это оружие точно так же, как его использовал бы нацистский диктатор. Таким образом, Соединенные Штаты — с точки зрения любого человека, озабоченного моральными отличиями между различными способами правления — размыли грань между фашизмом и демократией" [7].
Атомная бомба и стремление Америки к господству
До Второй мировой войны можно было с уверенностью предполагать, что оружие, подобное атомной бомбе, любое цивилизованное общество использовало бы лишь в самой отчаянной ситуации. Сама мысль о том, что такое оружие может быть применено против гражданского населения, была бы приемлема только такому обществу, которое насквозь прогнило и лишилось любых нравственных устоев. Однако именно Соединенные Штаты оказались единственной страной в истории человечества, применившей атомную бомбу. Более того, это оружие было применено не вследствие военной необходимости, а по политическим и стратегическим соображениям, прежде всего — как средство давления в конфликте с Советским Союзом. Для того чтобы понять более широкие интересы, побудившие к такому поступку, события 6 и 9 августа 1945 года необходимо рассмотреть в их историческом контексте.
К началу 1945 года война в Европе, вспыхнувшая в 1939 году, уже приближалась к завершению, хотя окончательная капитуляция Германии состоялась только в мае. Поворотным пунктом войны стало поражение Германии в Сталинградской битве в феврале 1943 года, за которым последовало американо-британское вторжение в Европу весной 1944 года.
Хотя Советский Союз был союзником Соединенных Штатов и Великобритании, в лагере союзников существовали острые противоречия. Несмотря на сталинистское перерождение СССР, советская бюрократия продолжала опираться на имущественные отношения, возникшие в результате Октябрьской революции 1917 года. А британская и американская правящие элиты, вопреки всем усилиям Сталина, так и не смирились с существованием этих имущественных отношений.
Однако в тот момент Соединенным Штатам и Великобритании была необходима помощь Советского Союза в войне против Германии и Японии. Ведущая роль Красной армии в разгроме Германии означала, что остальные державы были вынуждены согласиться на уступки, в частности, в Восточной Европе. На Ялтинской конференции в феврале 1945 года "Большая тройка", в основном, пришла к согласию по поводу раздела Европы, включая совместный контроль над Германией. Более того, американская администрация президента Франклина Делано Рузвельта (Franklin Delano Roosevelt) считала жизненно необходимым добиться советского участия в войне против Японии — в интересах ее скорейшего завершения. Начиная с 1941 года между Советским Союзом и Японией установился так называемый "странный нейтралитет": хотя Советский Союз воевал с союзником Японии, Германией, а Япония находилась в состоянии войны с союзником Советского Союза, Соединенными Штатами, обе страны в 1941 году заключили договор о нейтралитете, согласно которому они не должны были совершать военных действий друг против друга.
В Ялте, в обмен на советское согласие вступить в войну против Японии "два или три месяца спустя после капитуляции Германии", Рузвельт и Черчилль пошли на некоторые территориальные и коммерческие уступки, включая согласие на советский контроль над большей частью Монголии и некоторыми островами и портами близ Японии, считавшимися важными для Советского Союза.
К весне 1945 года администрация Трумэна (Рузвельт умер 12 апреля) уже рассматривала обладание атомной бомбой в качестве средства для изменения сложившегося соотношения сил и для того, чтобы склонить чашу весов в пользу США. Военный министр Стимсон 14 мая 1945 года в своем дневнике излагает разговор с генералом Джорджем Маршаллом (George Marshall), начальником штаба президента; на этой встрече Стимсон предостерегает от конфронтации с Советским Союзом до того, как США окончательно станут обладателем атомной бомбы. Стимсон пишет, что он заявил Маршаллу: "По-моему, в отношениях с русскими мы должны молчать, но выражать свою позицию действиями... Это тот случай, когда нам необходимо снова взять правление в свои руки, и, возможно, сделать это весьма резким и утилитарным способом. Они вышли вперед из-за того, что мы слишком много болтали и были к ним слишком щедры. Я ему сказал, что сейчас все карты у нас в руках. Я это назвал королевским стрейт-флэшем [понятие из карточной игры в покер] и заявил, что мы не вправе ошибиться, когда будем эти карты разыгрывать. Они не могут обойтись без нашей помощи, без нашей промышленности, а у нас появляется небывалое оружие" [8].
На следующий день Стимсон выразил опасения по поводу того, что ожидаемая встреча Трумэна, Сталина и Черчилля в Потсдаме состоится до первого испытания атомной бомбы. "Может оказаться, — пишет Стимсон, — что нам будет необходимо разобраться с Россией по поводу ее позиции в отношении Манчжурии, Порт-Артура и некоторых других районов на севере Китая, а также по поводу отношений Китая с нами. При наличии настолько запутанных проблем, тайна S-1 [секретное обозначение атомной бомбы] может иметь решающее значение, однако лишь после этого, после этой встречи мы будем знать, есть ли у нас это оружие или его нет. Мы считаем, что это выяснится вскоре после встречи, но все равно в дипломатии ужасно трудно играть по высоким ставкам, не имея козырей" [9].
В конце концов, Потсдамская конференция, по настоянию Трумэна, была отсрочена на несколько недель, чтобы дать дополнительное время разработчикам проекта "Манхэттен". 21 мая Джозеф Дэвис (Joseph Davies), бывший американский посол в Советском Союзе, представил доклад на встрече с Трумэном, на которой Трумэн заявил, что ему "встреча [в Потсдаме] не нужна ранее июля. У него были свои расчеты (*). Испытания назначили на июнь, но потом отложили до июля". Внизу этой же страницы Дэвис позже приписал объяснение того, что он имел в виду, говоря о "расчетах": "Примечание (*) — атомная бомба. Потом он мне рассказал об эксперименте с атомной бомбой в Неваде. Он потребовал от меня соблюдения крайней секретности" [10].
Таким образом, чиновники администрации Трумэна вполне сознательно считали атомную бомбу "козырем" в своих сделках с Советским Союзом. Из-за неуверенности в успешном исходе испытаний Трумэн и его госсекретарь Джеймс Бирнс (James Byrnes) отправились в Потсдам, чтобы добиться от Советского Союза повторного обещания приступить к войне против Японии. Трумэн пишет в своем дневнике: "Если испытание [атомной бомбы] не увенчается успехом, для нас еще более важным станет капитуляция [в результате советского вторжения], чтобы нам самим не пришлось завоевывать Японию" [11].
Успешное испытание атомной бомбы 16 июля, накануне открытия Потсдамской конференции, дало Трумэну в руки — как он сам выразился — "лом против этих парней" [12]. Поведение Трумэна в Потсдаме радикально изменилось, он стал более агрессивным и самонадеянным на переговорах со Сталиным. В первые дни Потсдамской конференции Трумэн все еще просил Советский Союз подтвердить обещание вступить в войну с Японией. Однако в течение последующих недель выяснилось, что теперь члены администрации надеются на быстрое завершение войны при помощи бомбы — еще до того, как советские войска вторжения продвинутся далеко вперед и Япония заключит сепаратный мир со Сталиным.
Такова, во всяком случае, была позиция госсекретаря Бирнса. Отвечая на заявление министра ВМФ Джеймса Форрестола (James Forrestal) о том, что Трумэн сказал, будто его "главной целью в Потсдаме было вовлечение России в войну", Бирнс возразил, что "взгляды президента, вероятно, изменились; во всяком случае, это не мои взгляды" [13].
Трумэн и Бирнс были озабочены тем, что Япония может достичь соглашения с Советским Союзом и добиваться мира при его посредничестве, а не при посредничестве какой-нибудь нейтральной державы или Соединенных Штатов. Эту озабоченность усиливали перехваченные сообщения из Японии. Например, в одной из дипломатических сводок перехваченных японских сообщений отмечается: "11 июля [японский] министр иностранных дел Того послал следующее "крайне срочное" сообщение послу [в Советском Союзе] Сато: "Мы сейчас втайне рассматриваем возможность окончания войны из-за сложной ситуации, сложившейся для Японии как во внутриполитическом отношении, как и во внешней политике. Поэтому, проводя свою встречу с [советским министром иностранных дел] Молотовым и следуя ранее полученным инструкциям, вы не должны ограничиваться достижением сближения между Россией и Японией, но также прозондировать возможность использования России в интересах окончания войны". Далее в сообщении указывается на то, что Япония готова пойти на большие уступки России, чтобы предотвратить вторжение русских" [14]. В тот момент Япония все еще надеялась предотвратить советское вторжение.
В важной дневниковой записи от 24 июля Уолтер Браун (Walter Brown), помощник госсекретаря Джеймса Бирнса, отмечает, что "Дж.Ф.Б. [Бирнс] продолжает считать, что после атомной бомбы Япония капитулирует, и Россия не настолько ввяжется в бойню, чтобы получить возможность выдвигать требования в отношении Китая" [15]. Позднее, 3 августа, за три дня до Хиросимы, Браун пишет: "На борту "Агусты" президент, Лихи, Дж.Ф.Б. [Бирнс] согласились [sic], что япошки [sic] добиваются мира... Президент боится, что они будут добиваться мира через Россию, а не через какую-либо другую страну, вроде Швеции" [16].
Эти и остальные документы свидетельствуют о том, что американские руководители не только опасались благоприятного для Советского Союза исхода войны, но и знали, что Япония вот-вот попросит мира. В своей книге The Decision to Use the Atom Bomb (Решение о применении атомной бомбы) Гар Альперовиц (Gar Alperovitz) убедительно доказывает теорию "двухступенчатой" капитуляции Японии. По мнению Альперовица, сочетание угрозы советского вторжения, все-таки начавшегося 8 августа, и гарантий японскому государству того, что будут сохранены позиции императора, могло бы положить конец войне без вторжения и без применения атомной бомбы.
Именно такое заключение содержится в докладе Объединенного комитета начальников разведок США, представленном 29 апреля 1945 года Объединенному комитету начальников штабов: "Усиливающиеся последствия морской и воздушной блокады, нарастающие и совокупные результаты ударов стратегической авиации, а также крах Германии (влекущий за собой возможности передислокации) должен в течение этого года способствовать широкому осознанию [неизбежности полного поражения]... Вкупе с упомянутыми факторами, вступление в войну СССР сразу убедит большинство японцев в неизбежности полного поражения... Когда... народ Японии и его руководители поймут, что полное поражение неизбежно, но безоговорочная капитуляция не означает уничтожение национального государства [то есть, смещение императора], весьма скоро может последовать капитуляция" [17].
Потсдамское воззвание — ультиматум Японии с требованием безоговорочной капитуляции — под руководством Бирнса было составлено таким образом, чтобы в его тексте не содержались гарантии императору. Более того, США и Великобритания решили не предлагать Советскому Союзу подписывать это воззвание. Это, с одной стороны, означало, что США и Великобритания будут собственными средствами добиваться капитуляции Японии. С другой стороны, это ставило под сомнение возможность советского вторжения и продолжало подпитывать надежды Японии на позднейшее советское посредничество. Таким образом, были созданы все условия для того, чтобы Япония отвергла воззвание, и чтобы можно было применить бомбу [18].
Вторжение американской армии в Японию было назначено на ноябрь. Если уж американское правительство воспользовалось бомбой в первую очередь для того, чтобы избежать вторжения, то никак нельзя объяснить, почему Трумэн не отложил это решение, особенно при наличии множества разведданных, свидетельствующих об отчаянном положении Японии в тот момент.
Напрашивается еще один вопрос: почему так быстро сбросили вторую бомбу, не дав японцам возможности осознать происшедшее в Хиросиме и отреагировать на него. И в этом случае главным был вопрос о советском вторжении. Атомная бомбардировка Нагасаки была проведена день спустя после начала этого вторжения. К тому же Альперовиц отмечает: "9 августа — в день ядерной бомбардировки Нагасаки — Трумэн заявил, что Румыния, Болгария и Венгрия не станут "сферой влияния какой-либо одной державы"" [19].
Общей целью администрации Трумэна — наравне с непосредственной заинтересованностью Соединенных Штатов в ограничении советского влияния в Восточной Европе и в Восточной Азии — было установление американской гегемонии по окончании войны. Это хорошо выразил историк Томас Маккормик (Thomas McCormick): "Две ослепительные вспышки — ужасный конец войны, которую все вели ужасными методами — для Соединенных Штатов оказались ключом к американской гегемонии".
Чтобы достичь этой гегемонистской цели, нужно было пожертвовать городами Хиросима и Нагасаки. Маккормик отмечает: "Заранее организованная демонстрация — применение атомной бомбы в ненаселенной местности, что предлагалось некоторыми учеными — для этого была бы недостаточной. Она показала бы мощь бомбы, но не подтвердила бы американской решимости применить эту страшную мощь. Одной из причин, по которой Америка не захотела поддержать осторожные попытки Японии по заключению мира в середине лета 1945 года, было нежелание закончить войну перед тем, как удастся применить атомную бомбу" [20].
Часть американского народа проявляет определенную наивность, когда заходит речь о крайней беспощадности американского правящего класса — особенно в отношении событий Второй мировой войны. Эту войну американские СМИ и политический истэблишмент представляют как великую битву за демократию, против фашизма и тирании. На самом деле, основной причиной, по которой Соединенные Штаты вступили в войну — а также главным мотивом всех действий во время войны — было стремление добиться положения доминирующей и неодолимой мировой державы. На пути к этой цели жизни сотен тысяч японцев оказались мелочью, которая не стоит особого внимания.
Примечания:
[1] Цифры предполагаемых американских потерь в результате вторжения, которые назывались после войны, были совершенно мифическими и, в большинстве случаев, являлись позднейшим плодом воображения, используемым для оправдания атомных бомбардировок. В данной статье это не будет рассмотрено, однако подробный анализ можно найти в эссе Бартона Бернстайна (Barton Bernstein) "A Postwar myth: 500,000 US lives saved" ("Послевоенный миф — Спасение 500 тысяч американских солдат") в книге: Hiroshima's Shadow (Тень Хиросимы), под редакцией Кая Бэрда (Kai Bird) и Лоуренса Лифшульца (Lawrence Lifschultz), The Pamphleteer's Press, Стоуни-Крик, Коннектикут: 1998.
[2] Историк следующим образом описывает атаку на Токио с использованием зажигательных бомб: "Первые самолеты, добравшиеся до японской столицы, сбросили зажигательные бомбы, чтобы вызвать пожары, которые обозначили район цели летящим следом бомбардировщикам. В целевой зоне находились промышленные и торговые объекты, а также густонаселенные жилые районы с легкими и крайне огнеопасными постройками. Как только пламя четко обозначило этот район, налетавшие волнами B-29 стали сбрасывать сотни тонн зажигательных бомб. Они вызвали гигантский пожар, который был усугублен дувшими в ту ночь над Токио ветрами. Огонь все уничтожал на территории площадью примерно в 16 квадратных миль, создавал так много турбулентностей, что летящие на небольшой высоте самолеты бросало из стороны в сторону, и привел к смерти такого количества японцев, что экипажи B-29 испытывали тошноту от запаха горящего человеческого мяса". (Walker, J. Samuel, Prompt & Utter Destruction: Truman and the use of Atomic bombs against Japan, The University of North Carolina Press, Чэпел-Хилл: 2004. стр. 27).
[3] Stimson, Henry. Henry Stimson Papers, Sterling Library, Yale University. Доступно в Архиве национальной безопасности: http://www.gwu.edu/~nsarchiv/NSAEBB/NSAEBB162/15.pdf.
[4] "Notes of the Interim Committee Meeting Thursday, 31 May 1945, 10:00 A.M. to 1:15 P.M.—2:15 P.M. to 4:15 P.M." стр. 13-14. Доступно в Архиве национальной безопасности: http://www.gwu.edu/~nsarchiv/NSAEBB/NSAEBB162/12.pdf.
[5] Одним из этих ученых был выдающийся венгерский физик Лео Силард (Leo Szilard), который, хоть и помогал создавать бомбу, но имел серьезные возражения по поводу ее применения. В уже цитировавшемся протоколе совещания Временной комиссии есть место, где генерал Лесли Гровз (Leslie Groves), отвечавший за проект "Манхэттен", предостерегает по поводу некоторых "нежелательных ученых... сомнительного благоразумия и не очень лояльных"; несомненно, он в первую очередь говорит о тех, которые выражали озабоченность по поводу применения бомбы (там же, стр. 14). Временный комитет также отверг предложение о передаче ядерной технологии в распоряжение международного сообщества, направленное на недопущение гонки ядерных вооружений между США и Советским Союзом; многие ученые, занятые в работе над проектом, придерживались именно такой точки зрения.
[6] Offner, Arnold. Another such victory: President Truman and the Cold War, 1945-1953, Stanford University Press, Стенфорд: 2002. стр. 92.
[7] Jackson, Gabriel. Civilization & Barbarity in 20th-Century Europe, Humanity Books, Эмхерст, Нью-Йорк: 1999. стр. 176-77. Силард в 1960 году точно подметил: "Если бы атомные бомбы сбрасывали на города не мы, а немцы, то мы это назвали бы военным преступлением, и немцев, ответственных за это, осудили бы и повесили в Нюрнберге" (http://en.wikipedia.org/wiki/Atomic_bombings_of_Hiroshima_and_Nagasaki).
[8] Stimson, Henry. Henry Stimson Diary. Запись от 14 мая 1945 г. стр. 2. Доступно в Архиве национальной безопасности: http://www.gwu.edu/~nsarchiv/NSAEBB/NSAEBB162/7.pdf
[9] Там же, запись от 15 мая 1945 г., стр. 1.
[10] Davies, Joseph. Дневниковая запись от 21мая 1945 г. Доступно в Архиве национальной безопасности: http://www.gwu.edu/~nsarchiv/NSAEBB/NSAEBB162/8.pdf.
[11] Цитируется по книге Гара Альперовица. The Decision to Use the Atomic Bomb, Vintage Books, Нью-Йорк: 1995. стр. 124.
[12] Интервью Трумэна Джонатану Дэниэлсу (Jonathan Daniels), November 12, 1949. Цитируется по книге Альперовица, стр 239.
[13] Цитируется по книге Хасэгава, Цуёси (Hasegawa, Tsuyoshi). Racing the Enemy: Stalin, Truman and the Surrender of Japan, Harvard University Press, Кэмбридж: 2005. стр. 158.
[14] "‘Magic'—Diplomatic Summary, War Department, Office of Assistant Chief of Staff, G-2, No. 1204—July 12, 1945, Top Secret Ultra." Доступно в Архиве национальной безопасности: http://www.gwu.edu/~nsarchiv/NSAEBB/NSAEBB162/29.pdf
[15] Цитируется по книге Альперовица, стр. 268.
[16] Цитируется по книге Альперовица, стр. 415.
[17] Цитируется по книге Альперовица, стр. 113-114.
[18] Трумэн записал в своем дневнике, что он "уверен", что Япония не примет Потсдамское воззвание, "однако шанс мы им дали". Другими словами, воззвание было формальным заявлением, в некоторой степени оправдывавшем уже принятое решение о применении атомной бомбы. Фрагменты дневника Трумэна см. http://www.gwu.edu/~nsarchiv/NSAEBB/NSAEBB162/38.pdf.
[19] Alperovitz, стр. 429-30.
[20] McCormick, Thomas J. America's Half-Century: United States Foreign Policy in the Cold War and After, The Johns Hopkins University Press, Балтимор: 1995. стр. 44 -45.