www.wsws.org/ru/2010/okt2010/rabi-o25.shtml
Американский историк Александр Рабинович (Alexander Rabinowitch) представил свою новую книгу Большевики у власти. Первый год советской эпохи в Петрограде (The Bolsheviks in Power — The First Year of Soviet Rule in Petrograd) в ходе мероприятия, состоявшегося вечером 14 октября в Гумбольдском университете Берлина.
Встреча была подготовлена при участии немецкого издательства "Меринг Ферлаг" (Mehring Verlag) и организации "Международные Студенты за Социальное Равенство" (International Students for Social Equality) — студенческой организации Четвертого Интернационала.
Аудитория, рассчитанная на 300 человек, была переполнена. Многие из тех, кто пришел послушать историка, сидели на подоконниках или ступенях лестниц, многие просто стояли.
Ульрих Рипперт (Ulrich Rippert,), председатель немецкой Партии Социалистического Равенства (Partei fuer Soziale Gleichheit — PSG), приветствовал ведущего эксперта по истории русской революции перед лицом собравшейся аудитории. Профессор Рабинович является сторонником изучения истории, основанного на исследовании документов, сказал Рипперт, добавив: "Каждая деталь его работы опирается на поддающиеся проверке документы".
Рипперт сказал, что научная основа работы Рабиновича резко отличается от идеологически искаженных интерпретаций русской революции и Советского Союза, которые широко распространены сегодня. В то время как многие историки утверждают, будто объективной истины не существует, и что нет никакой связи между причиной и следствием, объявляя историю делом сугубо субъективного восприятия и личностных интерпретаций, "профессор Рабинович представляет совершенно иной подход к истории", — сказал председатель PSG.
Дэвид Норт (David North), председатель международного редакционного совета Мирового Социалистического Веб Сайта и национальный председатель американской Партии Социалистического Равенства (Socialist Equality Party — ПСР), говорил о важности работы американского историка.
Норт сказал, что является представителем поколения, которое было вдохновлено социальным движением 1968 года и продолжает находиться под его влиянием. "Вопрос о русской революции был тогда главным вопросом. Мы были против сталинизма и не хотели такой формы социализма. Но что же представляла собой русская революция?"
В Соединенных Штатах найти ответ было нелегко. Историки периода "холодной войны" изображали революцию как заговор большевиков, которые не имели какого-либо влияния в массах.
"Профессор Рабинович выступил представителем нового поколения американских историков, — сказал Норт. — В своей первой книге, вышедшей в 1968 году, он показал, что большевики имели массовое влияние". Рабинович также показал важную роль, сыгранную Троцким в деле захвата власти большевиками, в то время как сталинисты сделали все, чтобы вычеркнуть имя Троцкого из книг по истории.
Спустя сорок лет после своей первой работы Рабинович выпустил книгу Большевики у власти. Первый год советской эпохи в Петрограде. В то время, когда "многие выбросили свои принципы за борт", он остался верным самому себе и продолжал работу, заложенную в его предыдущих книгах. Он является выдающимся представителем историографической школы, преданной делу выявления исторической правды. "Его работа крайне важна для всех нас", — этими словами завершил свое выступление Норт.
Рабинович начал свое выступление с описания того, как он пришел к идее изучения русской революции.
Его отец, Евгений Рабинович, известный биофизик, покинул Петербург в августе 1918 года и учился с 1921 по 1926 год в Университете Берлина, который сейчас носит имя Гумбольдского. Через Копенгаген он перебрался в Бостон, где осел вместе со своей семьей, оставаясь в тесной связи с другими русскими эмигрантами. С юных лет у Александра Рабиновича, по его словам, сохранились "живые воспоминания о бесконечных дебатах с известными эмигрантами, такими как Керенский, Николаевский, Церетели и многими другими об истории, литературе и о текущих событиях в Советском Союзе".
Несмотря на различия во взглядах все они были согласны в одном пункте, а именно, что русская революция была военным переворотом, организованным бандой конспираторов под руководством Ленина на немецкие деньги. Политическая атмосфера эры маккартизма после окончания Второй мировой войны и в годы Корейской войны (1950-1953 гг.) усилила это негативное восприятие русской революции, с которым он вырос. В годы, когда он был студентом и служил в армии резервистом, Советский Союз называли не иначе как "воплощением зла".
Рабинович начал свое изучение русской истории в Университете Чикаго, частично под руководством историка Леопольда Х. Хеймсона (Leopold H. Haimson). "Но, будучи аспирантом, я пока еще не изменил своего отношения к Октябрьской революции", — сказал он.
Его первой идеей по написанию диссертации была биография Ираклия Церетели, грузинского меньшевика и непримиримого противника большевиков, с которым он был лично знаком в годы своей юности. Однако когда он понял, что для написания адекватной биографии ему следует выучить грузинский язык, он решил вместо этого исследовать роль Церетели в период с февраля по июль 1917 года.
Во время работы над этой темой его интерес стал постепенно сдвигаться в сторону большевиков. Почему так случилось? — задал себе вопрос Рабинович. Ответ прост: "Под влиянием Хеймсона я начал изучать факты и интерпретировать их объективным образом, насколько это возможно. Изучение источников, каким бы ограниченным оно ни было в начале 1960-х годов, помогло мне выработать иное понимание событий революции 1917 года".
Он описал, как, изучая оригинальные источники, которые были ему тогда доступны — главным образом это были газеты большевиков и протоколы заседаний Петербургского комитета большевиков, — он обнаружил, насколько важную роль играл Ленин, равно как и факт того, что в большевистской партии постоянно возникали глубокие разногласия.
Вскоре Рабинович написал свою докторскую диссертацию, посвященную исследованию того, как развивалась партия большевиков между Февральской революцией и июльским восстанием 1917 года. Это стало основой для его первой книги, вышедшей под заглавием Прелюдия к революции: Большевики Петрограда и июльское восстание (Prelude to Revolution: The Petrograd Bolsheviks and the July 1917 Uprising). В ней он показал, как после Февральской революции большевики превратились из небольшой группы, действовавшей в подполье, в массовую партию. Партия была глубоко укоренена в советах рабочих и матросских депутатов, а дискуссии между различными течениями внутри нее проходили в атмосфере высоко демократической культуры.
Июльское восстание стало, согласно Рабиновичу, результатом глубокого массового недовольства итогами Февральской революции. Оно было поддержано радикальными слоями большевиков, в особенности военной организацией большевистской партии, против воли Центрального комитета.
В тот период Рабинович еще полагал, что партия, которая спустя всего несколько месяцев взяла власть в свои руки, была реконструирована после разгрома в июле в духе так называемой "автократической ленинской модели", что являлось господствующим представлением среди тогдашних историков. "Это представление оказалось ошибочным, — сказал Рабинович. — В реальности было наоборот". В рядах большевиков существовали разные точки зрения и проходили бурные дебаты, показывавшие, что партия "была близка массам".
Он привел несколько примеров подобных конфликтов.
Партия отвергла предложение Ленина отказаться от лозунга "Вся власть Советам!" после июльского восстания 1917 года Ленин более не верил в возможность совершить революцию, опираясь на Советы, в которых большинство было у умеренных социалистов, и предложил лозунг "Вся власть рабочему классу во главе с его революционной партией коммунистов-большевиков!" Партия должна была, настаивал Ленин, сконцентрировать свою работу в рамках заводских и солдатских комитетов. На практике, однако, отхода от лозунга "Вся власть Советам!" не произошло. Это соответствовало настроениям рабочих и матросов.
После провала корниловского мятежа в августе 1917 года большевики завоевали большинство в Петроградском совете — благодаря своей решающей роли в разгроме этой попытки государственного переворота. Ленин тогда начал аргументировать в пользу скорейшего взятия власти, но был не в состоянии немедленно навязать партии свою линию. "Я часто задавал себе вопрос, был ли возможен захват власти в сентябре, — сказал Рабинович. — И я пришел к выводу, что это привело бы к еще большему поражению, чем в июле".
Письма Ленина, которые он направлял из своего убежища под Петроградом, имели то же значение, что и "Апрельские тезисы". Ленин толкал большевиков влево, в направлении действий, связанных со смещением Временного правительства и осуществления самостоятельного захвата власти. На заседании Центрального комитета 10 октября было проведено голосование, на котором большинство поддержало курс на вооруженное взятие власти, в то время как Каменев и Зиновьев голосовали против.
Однако мало что было сделано для того, чтобы активно провести в жизнь это решение. "Это произошло, прежде всего, благодаря Льву Троцкому, которого можно было слышать и видеть повсюду как блестящего оратора, — сказал Рабинович. — В конце концов, Временное правительство было смещено без единого выстрела, при этом Троцкий выступил как центральная фигура, являясь главой Военно-революционного комитета и председателем Петроградского совета". Лишь тогда, месяц спустя, требование Ленина было воплощено в жизнь.
В заключение Рабинович сказал: "Существует столь же мало оснований говорить о взятии большевиками власти в октябре 1917 года как об успешном заговоре Ленина, как и описывать июльское восстание как провалившийся заговор Ленина. Хотя в обоих случаях речь не шла о классических массовых восстаниях, исторические источники ясно показывают, что оба эти события стали результатом широко распространившегося разочарования части петроградского рабочего класса результатами Февральской революции и громадной привлекательности программы большевиков в глазах широких слоев населения".
"Но почему большевистская партия и Советский Союз закончили так, как это случилось, а не иначе? — спросил он. Это нельзя объяснить просто на основании изучения периода, предшествовавшего Октябрьской революции, равно как и структуры партии, какой она была в то время, сказал он. Руководящим принципом его книги Большевики у власти, сказал он, является стремление объяснить противоречие между первоначальным, открытым характером внутренних дискуссий и демократической структурой Советов и партии и их более поздним, централизованным, авторитарным характером.
"Изменения в политике и структуре большевистской партии и советов в Петрограде, наблюдавшееся в продолжение этого первого года [власти], — суммировал Рабинович, — определялись не столько идеологией, сколько перманентными кризисами и чрезвычайными ситуациями, в которых важнейшей задачей большевиков было просто обеспечить свое политическое выживание". Первоначально он намеревался назвать свою книгу "Цена выживания" (The Price of Survival).
Профессор Рабинович завершил свое выступление тем, что объявил о своих планах завершить новую книгу, посвященную периоду 1919-1920 годов.
По окончании лекции, которая удостоилась длительной овации, Рабинович ответил на ряд вопросов из аудитории, включая вопрос о легитимности власти советов, роли Керенского, о том, почему революция так и не смогла создать настоящий социализм, а также о значении русской революции в сравнении с другими революциями, которые имели место в продолжение двадцатого столетия.
В своих ответах Рабинович подчеркнул интернациональный характер перспектив Ленина и Троцкого, которые рассматривали русскую революцию в качестве катализатора революции во всемирном масштабе. Поражение революции в Германии и Финляндии усилило давление на все более изолированную Россию, сказал он.
Оживленная дискуссия среди присутствовавших в аудитории продолжалась еще долго после официального завершения мероприятия. При этом часть слушателей воспользовалась случаем для того, чтобы приобрести только что вышедшее немецкое издание книги Большевики у власти.