|
НА МСВС
Эти и другие сообщения и аналитические обзоры доступны
на английском языке по адресу
www.wsws.org
Новости и комментарии
Социальные вопросы
История
Культура
Наука и техника
Философия
Рабочая борьба
Переписка
Трибуна читателя
Четвертый Интернационал
Архив
Что такое МСВС?
Что такое МКЧИ?
Книги
Другие языки
Английский
Немецкий
Французский
Итальянский
Испанский
Индонезийский
Польский
Чешский
Португальский
Сербохорватский
Тамильский
Турецкий
Сингальский
|
|
МСВС : МСВС/Р : Троцкизм
Версия для распечатки
Семьдесят лет после убийства Льва Троцкого
Дэвид Норт
30 ноября 2010 г.
Нижеследующий доклад был прочитан председателем международного редакционного совета МСВС и национальным председателем Партии Социалистического Равенства (Socialist Equality Party) США Дэвидом Нортом (David North) на митинге в Берлине 17 октября этого года.
Прошло семьдесят лет — практически две трети столетия — после убийства Троцкого. С точки зрения политики это весьма продолжительный период времени. Было бы банальностью заявить, что многое в мире изменилось после 1940 года. Мир Черчилля, Рузвельта и Гитлера кажется — мы намеренно выбрали этот глагол — отошедшим в далекое прошлое. Но верно ли это на самом деле? — вот вопрос, который требует серьезного осмысления, особенно в контексте того, как описывают Льва Троцкого историки. Сколько бы мир ни изменялся, Троцкий остается поразительно современной личностью. Даже 70 лет спустя не угасают страсти, которые вызывает его имя.
Через два дня после его убийства редакционная статья в газете New York Times злорадно отмечала: "Жертвами его холодной жестокости… стали миллионы… Ему было недостаточно залить кровью и страданием Россию; ради победы пролетариата всему миру предстояло быть погруженным в море насилия".
Можно понять желчь авторов этой статьи. Они боялись Троцкого, величайшего революционера современности. Он представлял собой угрозу их интересам и образу жизни. Они описывали врага, действия которого сформировали мир, в котором они жили. Но даже враждебно настроенные авторы статьи не могли отрицать масштаб достижений своего противника:
"Он был могучим писателем, оратором, способным убеждать огромные толпы, гениальным организатором… Именно Троцкий, незадолго до того прибывший в Россию из нью-йоркского Ист-Сайда, взял в свои руки сырые массы жителей России и перековал их в бойцов Красной Армии. Он выгнал с территории России всех "белых" генералов, он разбил все попытки стран Согласия восстановить старый режим, он придал подобие порядка полностью развалившимся системам транспорта и снабжения".
Семьдесят лет, прошедшие после смерти Троцкого, не сделали злобу его врагов мягче. В течение последних семи лет вышли в свет три новые биографии Троцкого, авторами которых стали английские историки. Первая из этих биографий, написанная Ианом Тэтчером (Ian Thatcher), вышла в 2003 году. Джеффри Суэйн (Geoffrey Swain) выпустил вторую из них в 2005 году. В прошлом году был помпезно разрекламирован выход в свет последней биографии, написанной Робертом Сервисом (Robert Service). В этих биографиях не найдешь ни грана исторического беспристрастия, объективности или, по меньшей мере, простой честности. Авторы пишут о Троцком как об еще живом политическом противнике и своем личном враге. Как ни странно, авторы редакционной статьи в Times в 1940 году, несмотря на свою политическую враждебность, были более скрупулезными в обращении с историческими фактами. Они, по меньшей мере, признавали огромную историческую роль Троцкого.
Я потратил немало времени и сил, возражая Тэтчеру, Суэйну и Сервису и опровергая их книги, являющиеся продуктом бессовестного искажения и фальсификации истории. Мои статьи и лекции об этих авторах были собраны и опубликованы в форме 200-страничной книги. Я признателен издательству Mehring Verlag за публикацию этой книги на немецком языке. Как ни желал бы я думать об исчерпывающем характере моей критики Суэйна, Тэтчера и Сервиса, я должен признаться, что под прессом времени и других обязанностей я был вынужден обратить внимание лишь на наиболее вопиющие фальсификации исторических фактов, совершенные этими авторами.
Я надеялся, что с публикацией сборника В защиту Льва Троцкого (n Defense of Leon Trotsky) я мог бы позволить себе отдохнуть от неприятной задачи отвечать на выпады этих так называемых историков, делающих свои карьеры на фальсификации и искажениях. Увы, мое желание не сбылось. Еще до приезда в Германию мои товарищи из немецкой Партии Социалистического Равенства (PSG — Partei fuer Soziale Gleichheit) осведомили меня о явно враждебном настроении преподавателей исторической кафедры Гумбольдтского университета в отношении объявленной публичной лекции профессора Александра Рабиновича (Alexander Rabinowitch) об Октябрьской революции. Члены кафедры не пожелали предоставить лектору подходящий случаю просторный лекционный зал или хотя бы формальным образом приветствовать его появление в университете, пусть это было бы простым приглашением на чашку чая.
Мне было интересно узнать о причинах враждебности кафедры истории по отношению к лекции профессора Рабиновича. Ясно, что за невежливостью должно было скрываться что-то более важное. Как вскоре стало понятно из беглого обзора работ этих историков, так оно и было.
Онлайновый архив трудов членов кафедры истории Гумбольдтского университета включает в себя рецензию на биографию Роберта Сервиса Троцкий, написанную Андреасом Оберэндером (Andreas Oberender). Последний является младшим научным сотрудником, работающим под руководством профессора Йорга Баберовского (Joerg Baberowski). Работа Оберэндера показывает, что современные попытки дискредитировать Троцкого вовсе не ограничены англо-американцами.
Энтузиазм Оберэндера по отношению к биографии Сервиса не знает пределов. Он с радостью приветствует это долгожданное опровержение "мифа" о всемирном значении Троцкого. Как бы следуя рецепту Сервиса, Оберэндер повторяет его уничижительную оценку известных работ Исаака Дойчера и Пьера Бруэ. Эти два писателя были всего лишь "сикофантами" и "поклонниками" Троцкого.
Сервис, напротив, по словам Оберэндера, является "идеальным биографом" Троцкого: "Будучи вне подозрений о какой-либо связи с троцкизмом он обладает необходимой критической отстраненностью от своего протагониста…" Оберэндер не обращает внимания на связи Сервиса со злобно антикоммунистическим Гуверовским институтом Стэнфордского университета, которые должны бы поставить под вопрос заявления о "критической отстраненности" и объективности.
Несмотря на пение дифирамбов по адресу биографии Сервиса, Оберэндер ничего конкретного о самой этой книге не говорит. В его рецензии нет ни одной цельной цитаты из этой "блестящей" работы. Вместо анализа он уделяет основную часть рецензии злобным нападкам на Троцкого.
Он пишет: "Не будь он талантливым писателем и оратором, он бы всегда оставался одним из многих рядовых революционеров. За исключением своей риторики у него не было других способов прославиться".
Как отвечать на такое банальное и абсурдное суждение? Что бы подумали мы о биографе графа Льва Толстого, который заявил бы: "Не будь он одаренным писателем, Толстой оставался бы попросту одним их богатых помещиков. Если бы он не написал Войну и мир, Анну Каренину, Воскресение и Смерть Ивана Ильича, никто бы им не заинтересовался. Кроме литературного дара он ничем не выделялся". Как это верно, и как глубоко!
За подобными нападками по адресу Троцкого у Оберэндера скрывается глубокая ненависть к социалистическому движению. Он продолжает:
"Развитие Троцкого было характерно для типичного левого интеллигента, отчужденного от царского режима. Он вращался в нездоровых кругах эмигрантов и редакционных коллегий, занимавшихся бесконечными схоластическими спорами о чистоте марксовой доктрины и правильного пути к революции". Согласно Оберэндеру, Троцкий "так и не сумел преодолеть удушающего влияния российской социал-демократии; читатель тщетно будет искать какую-либо искренность и способность понять другие интеллектуальные и идеологические миры".
Какое поразительное невежество! Деятельность и влияние Троцкого до 1917 года не ограничивалось средой российской социал-демократии. Он был известным деятелем европейского социализма, хорошо известным всем ведущим лицам во Втором Интернационале — включая Рамсея Макдональда (Ramsey MacDonald), британского фабианца и будущего премьер-министра. Троцкий свободно владел французским и немецким языками. До 1914 года он поддерживал дружеские отношения с Карлом Каутским, и его статьи появлялись в газете Die Neue Zeit. Троцкого считали авторитетом в вопросах балканской политики. Что же касается культурного кругозора, то даже Сервис не отрицает, что Троцкий писал на разные интеллектуальные, литературные и художественные темы, например о Ницше, Ибсене и европейском авангарде.
Оберэндер продолжает: "Принятие и усвоение марксизма молодым Троцким ярким образом показывает, что происходит, когда, безусловно, гибкий и чувствительный ум подчиняется идеологии, отсекающей саму себя от действительности, запирается в герметически закупоренную концептуальную бутылку и смотрит на мир лишь сквозь призму жестких догм и неотразимых правд".
Подобно другим вульгарным прагматистам, Оберэндер пытается обвинить в "догматизме" мыслителей, подобных Троцкому, которые сознательно относятся к теоретическому методу и мыслят систематически. Он не дает определения тех "жестких догм" и "неотразимых правд", которые якобы вредят мышлению Троцкого. Оберэндер, вероятно, имеет в виду весь массив марксистской мысли, ее корни в философском материализме и в материалистическом подходе к истории. Ему не приходит в голову, что такое голословное обвинение, не подтвержденное серьезными аргументами, является примером того самого догматического мышления, в котором он обвиняет Троцкого.
Оберэндер продолжает: "Беспристрастный анализ и объективная аргументация не входили в репертуар Троцкого; он был мастером грандиозной фразы и колкой полемики; одаренный сомнительным талантом маскировать блестящей и помпезной риторикой путаные и невероятные идеи. Его стилистические экстравагантности шли рука об руку с поразительным отсутствием содержания и глубины".
Оберэндер полагает, что его читатели совершенно незнакомы с литературным наследием Троцкого и с тем огромным влиянием на общественное мнение, которое он оказывал посредством своего пера. В 1931 году, беседуя с Вальтером Беньямином и Германом Гессе, Бертольд Брехт сказал, что Троцкого вполне можно считать величайшим писателем Европы. Следует отметить, что Брехта никак нельзя причислить к политическим сторонникам Троцкого. Профессиональный ученый, написавший подобную лживую чепуху, теряет право называться историком.
Литературная работа Троцкого на темы европейской и мировой политики в течение почти сорока лет была непревзойденной в своей проницательности. Оберэндер все же продолжает:
"Троцкий с большой скоростью писал массу всякой всячины, считая себя способным описывать всевозможные вопросы; в конце концов, его безудержная тяга писать переходила в пустословие. В июне 1926 года Политбюро, например, призвало Троцкого сократить массовое производство текстов и обратить больше внимания на задачи и должностные обязанности, которые партия перед ним поставила".
Оберэндер принял сторону Сталина и остальных противников Троцкого в советском Политбюро. Он не замечает, что попытка Сталина осудить Троцкого выступала составной частью расширявшейся кампании, нацеленной на то, чтобы заставить замолчать и публично осудить самого значительного и популярного противника растущей бюрократии.
Оберэндер опускается еще ниже. Нелепым образом играя фактами истории, он ставит вопрос: "А что бы произошло с Троцким, если бы царский режим не рухнул в результате Первой мировой войны? Он был бы вынужден всю жизнь оставаться леворадикальным журналистом и стареющим в ожидании революции революционером".
Мы могли бы с таким же правом спросить: а что бы случилось с Линкольном, если бы Соединенные Штаты не вступили в эпоху кризиса? Он оставался бы провинциальным адвокатом. А что случилось бы с Лютером, если бы конфликт между Римом и германскими князьями не породил бы все предпосылки для Реформации? Поближе к нашим временам и в меньшем масштабе — что бы случилось с госпожой Меркель, если бы не падение Берлинской стены? По существу Оберэндер ставит перед нами вопрос: что произошло бы с Троцким, если бы ХХ века не было вовсе! Но он все же был — без разрешения г-на Оберэндера, хотя уважаемый историк и не доволен его результатами.
"Посреди революции и Гражданской войны он оставил свой кабинет, чтобы агитировать массы Красной армии в пользу борьбы против белых. Его ораторский и организационный таланты, как и его, несомненно, несентиментальный подход к насилию, вскоре сделали его одним из наиболее известных и влиятельных вождей партии".
Иначе говоря, в волнах войны и революции, когда миллионы людей вышли на поля великих политических сражений, Троцкий поднялся на уровень одной из величайших фигур мировой истории!
Но тут же Оберэндер пытается повернуть историю вспять. "Что же остается от Троцкого и его обаяния?.. Прочтя биографию [Сервиса], не остается сомнений, что этот критический анализ разрушил хваленую в прошлом репутацию Троцкого. Его печатным работам по большей части место в музее курьезов, его экстравагантные мысли кажутся нам, в нашу неидеологизированную эпоху, странными, если не нелепыми. Основанный им Четвертый Интернационал является не более, как подстрочной сноской в истории рабочего движения".
Господин Оберэндер родился в бывшей Восточной Германии. Какова его нынешняя оценка сталинистской правящей партии СЕПГ в истории рабочего движения? А роль Коммунистической партии Советского Союза? Что осталось от этих реакционных бюрократических структур? Троцкий предвидел судьбу сталинистских партий. "Не останется камня на камне от этих реакционных организаций", — писал он.
Так как г-н Оберэндер решил строить догадки насчет того, что произошло бы с Троцким, не будь войны и революции, то он не может возражать, если мы в ответ поставим вопрос: а что произошло бы с г-ном Оберэндером, если бы Германская Демократическая республика не рухнула? Откровенно говоря, я думаю, что его жизнь не очень отличалась бы от нынешней. Его скромный талант нашел бы свое место в академических институтах ГДР. Возможно даже, что он оказался бы в стенах Гумбольдтского университета, как это имеет место сейчас. Его рецензия на книгу Сервиса могла бы, не изменяя ни слова, быть напечатанной в каком-нибудь сталинистском журнале!
Оберэндер заявляет, что трудам Троцкого место в музее курьезов, что они неактуальны. Для историка такая оценка, по меньшей мере, странна, особенно для историка, посвятившего себя истории Советского Союза. Сказать, что Троцкий неактуален, значит отвергать историческое значение одного из важнейших событий ХХ века — русской революции. Можно ли понять политическую стратегию, лежавшую в основе Октябрьской революции, не сославшись на труды Льва Троцкого? Ни один серьезный историк не может исключить из своего изучения 1917 года внимательного прочтения Истории русской революции ; тем более что эта книга, без сомнения, является одной из жемчужин мировой литературы. Подобно этому изучение книги Троцкого Преданная революция является необходимым не только для историков, но и для любого человека, стремящегося понять, чем был Советский Союз, каково было его происхождение и природа тех социальных, экономических и политических противоречий, которые привели его к распаду в 1991 году — событию, предвиденному Троцким в 1936 году!
Литературное наследие Троцкого остается поразительно современным, особенно по сравнению с наследием какого-либо иного писателя его поколения. Несмотря на все изменения, произошедшие за последние 70 лет, Троцкий рассматривал вопросы, проблемы и процессы, которые продолжают стоять перед нами и сегодня: сущность мировой экономики и ее отношение к национальному государству; значение и последствия глобальной гегемонии американского империализма; хрупкость буржуазной демократии. Господин Оберэндер не упоминает ни одной работы Троцкого. Из всех его упущений самое тяжелое и непростительное, особенно для немецкого историка, касается одного из величайших достижений Троцкого: его анализа немецкого фашизма и его страстных предупреждений об огромной угрозе, которую нацизм нес немецкому и международному пролетариату.
Полагает ли г-н Оберэндер, что и этим работам место лишь на полке исторических курьезов? Имеют ли они какое-то отношение к нашему "неидеологизированному" веку? В берлинском Немецком историческом музее, например, недавно открылась большая выставка, посвященная нацистскому режиму. До наших дней политика и культура Германии несут на себе шрамы фашистской победы в январе 1933 года и ее последствий. Но эта победа была достигнута нацистами лишь в результате трусливого и безответственного поведения Социал-демократической и Коммунистической партий, которые отказались объединить миллионы социалистически настроенных рабочих Германии в общей борьбе против Гитлера.
Предупреждения Троцкого об опасности фашизма относятся к числу самых провидческих политических документов ХХ века. Особенно поразительно то, что автор писал эти статьи из ссылки в далекой Турции. Троцкий призывал рабочий класс объединиться в единый фронт против фашистов и осуждал жалкое пресмыкательство Социал-демократической партии перед Гинденбургом — с одной стороны, и преступно безответственное отождествление социал-демократии и фашизма, которое проповедовала сталинистская Компартия — с другой. Когда в объятиях демагогии и фаталистического испуга сталинизированная германская Компартия утверждала, что фашистская победа сразу же приведет к коммунистической революции, Троцкий предупреждал, что взятие власти Гитлером станет политической катастрофой ужасающего масштаба.
События в Германии стали опровержением заявлений, согласно которым не имеет значения, кто победил бы во внутрипартийной борьбе 1920-х годов — Троцкий или Сталин. Даже если бы между ними не было каких-либо иных различий, то одно лишь разногласие по поводу Германии оправдывает утверждение: поражение Троцкого привело к самым трагическим историческим последствиям.
Позвольте мне сослаться на один документ, написанный Троцким в апреле 1932 года, за девять месяцев до победы Гитлера. Отвечая на вопрос о том, как советское правительство должно ответить на победу фашистов, Троцкий писал:
"… Мои отношения с нынешним московским правительством не таковы, чтобы я мог говорить от его имени или ссылаться на его намерения, о которых я, как и любой другой читатель и политик, могу судить лишь на основании публикуемых в прессе известий. Но я тем свободнее могу высказать свое мнение, как советское правительство должно действовать в случае фашистской государственной победы в Германии. Получив телеграфное извещение о такой победе, я бы отдал приказ начать мобилизацию резервов. Когда перед вами появился смертельный враг, когда война вытекает из самой логики объективного положения, то было бы непростительным легкомыслием предоставить врагу время укрепиться и усилиться… и, таким образом, вырасти в колоссальную угрозу".
Думает ли г-н Оберэндер, что и этим словам место в кабинете исторических курьезов?
Как же следует оценивать Льва Троцкого спустя 70 лет после его гибели? Мы располагаем преимуществами исторической ретроспективы. Мы знаем, как разрешились политические конфликты, в которых Троцкий играл ключевую роль. Мы знаем судьбу Советского Союза и сталинистского режима, который захватил власть в результате политической борьбы против Троцкого.
Следует поставить вопрос: какая перспектива была подтверждена историческим развитием — теория Сталина и Бухарина о "социализме в отдельной стране" или отрицание Троцким возможности построения социализма на национальной основе? Какая перспектива предвосхитила траекторию экономического развития — сталинская автаркическая концепция национального социализма или настойчивое утверждение Троцкого о примате глобальных экономических процессов?
История Советского Союза, взятая в целом, подтверждает, что кампания против Троцкого и троцкизма, открытая со стороны Политбюро в 1923 году, стала началом правой и, по своему существу, русско-националистической реакции против революционной интернационалистской программы, на которой базировалась Октябрьская революция. В течение чуть более десяти лет исключение интернационалистов из ВКП(б) переросло в необузданную кампанию политического геноцида, направленного на физическое истребление всех представителей марксистской политики и культуры в советской интеллигенции и рабочем классе.
Советский Союз, вышедший из антисоциалистического террора 1930-х годов, был политически травмированным обществом. Сталинская кампания массовых расстрелов, включая уничтожение почти всего командного состава Красной армии, помогла фашистам, облегчив им вторжение в СССР в 1941 году. Ужасные людские потери Советского Союза с 1941 по 1945 годы в значительной степени стали следствием сталинских чисток. Даже советская победа во Второй мировой войне не смогла, по большому счету, повернуть вспять катастрофическую политическую траекторию СССР. После смерти Сталина в 1953 году все лихорадочные попытки советской бюрократии реформировать страну были основаны на националистической программе, которая выступала базисом сталинистского режима. Система, которую Сталин оставил следующим поколениям, волочилась от одного кризиса к другому, пока не рухнула спустя 38 лет после смерти тирана. Даже формы этого коллапса — упразднение СССР руками бюрократии, передача национализированной собственности в частные руки, превращение части бюрократической элиты в капиталистических миллиардеров — следовала тем линиям развития, которые Троцкий обрисовал в 1930-е годы.
В заключение я хотел бы сказать несколько слов об актуальности Троцкого сегодня. Каково место Троцкого в истории? Как писатель, оратор, стратег революционного восстания, военный вождь и политический мыслитель Троцкий представлял собой вершину социалистической политики и культуры ХХ века. Троцкий разработал стратегию русской революции задолго до 1917 года. В годы революции и Гражданской войны он олицетворял собой волю пролетариата к победе. И позднее, в годы политического поражения и изоляции, будучи преследуемым ссыльным, Троцкий поднялся еще выше на вершины политики и морали — как неумолимый противник сталинской контрреволюции и стратег будущей мировой социалистической революции.
В большей степени, чем кто-либо другой, Троцкий дал пример того, что означает быть революционным социалистом в ХХ веке. Ленин был, безусловно, великим человеком в истории социализма. Но его жизнь и работа тесно сплелись с русской революцией и всеми ее противоречиями. Смерть пришла к нему в январе 1924 года, когда реакция против Октябрьской революции внутри созданной им партии лишь начиналась. В последние недели своей сознательной жизни, в муках сомнений о судьбе революции, Ленин, как показывают его последние труды, обратился за помощью к Троцкому. В борьбе против сталинизма политическая работа Троцкого имела мировое историческое значение. Русская революция стала важным эпизодом в жизни Троцкого — эпизодом в его борьбе за победу международного рабочего класса. Троцкий олицетворял и представлял собой мировую социалистическую революцию. Помимо этого, в борьбе против сталинизма, Троцкий спас социализм от пропасти, в которую тащили его кремлевские гангстеры и их политические подручные.
Ни одно политическое течение, называющее себя социалистическим, не может выработать свою программу, свое отношение к марксизму, не обращаясь к политическим концепциям, лозунгам и позициям, разработанным Троцким. Основанный им в 1938 году Четвертый Интернационал развился и живет, будучи политическим выражением подлинного марксизма. Спустя семьдесят лет после своей смерти, Троцкий, величайшая политическая фигура прошлого века, остается наиболее важным учителем социалистов нового столетия.
К началу страницы
МСВС ждет Ваших комментариев:
© Copyright
1999-2017,
World Socialist Web Site |
