НА МСВС

Эти и другие сообщения и аналитические обзоры доступны
на английском языке по адресу www.wsws.org

Новости и комментарии
Социальные вопросы
История
Культура
Наука и техника
Философия
Рабочая борьба
Переписка
Трибуна читателя
Четвертый Интернационал
Архив
Что такое МСВС?
Что такое МКЧИ?

Книги

Другие языки
Английский
Немецкий
Французский
Итальянский
Испанский
Индонезийский
Польский
Чешский
Португальский
Сербохорватский
Тамильский
Турецкий
Сингальский

МСВС : МСВС/Р : Новости и комментарии : Мировая экономика

Версия для распечатки

Мировой экономический кризис: Марксистский анализ.

Часть 3 | Часть 1 | Часть 2 | Часть 4 | Часть 5

Ник Бимс
3 июля 2009 г.

Ниже следует третья часть лекции, с которой Ник Бимс, национальный секретарь австралийской Партии Социалистического Равенства (Socialist Equality Party) и член международной редакционной коллегии Мирового Социалистического Веб Сайта , выступил в Мельбурне и Сиднее в ноябре и декабре 2008 года. Она была опубликована на английской странице МСВС 22 декабря 2008 г.

Резкое экономическое сжатие, о котором пишет Маркс, было описано в печально известном совете, данном американскому президенту Герберту Гуверу в 1931 году министром финансов Эндрю Меллоном (Andrew Mellon): "Ликвидируй рабочие места, ликвидируй запасы, ликвидируй фермеров, ликвидируй недвижимость. Вычищай гниль из системы. Стоимость жизни и уровень комфорта понизятся. Люди будут трудиться больше, жить более моральной жизнью. Ценности будут пересмотрены, и более предприимчивые люди подберут оставшиеся куски у менее компетентных".

В той мере, в какой американские финансисты имеют какую-то теорию финансовой и денежной политики, они действуют в надежде на то, что смогут предотвратить последствия, предложенные Меллоном, если правильно будут применять инструменты денежной политики.

Милтон Фридмен (Milton Friedman) и Анна Шварц (Anna Schwartz) в совместной книге Денежная история Соединенных Штатов (A Monetary History of the United States) выдвинули теорию, согласно которой "великое сжатие" было вызвано неправильной политикой Федеральной резервной системы (ФРС). После издания книги данная теория стала общепризнанной.

Яростный сторонник капиталистического "свободного рынка", Фридман увлекся попыткой продемонстрировать, что Депрессия 1930-х годов стала не следствием провалов и противоречий капитализма, а результатом специфических мер финансовой политики. Если бы их не применяли, то рецессия все равно бы произошла, но не было бы экономической катастрофы.

Согласие с гипотезой Фридмана означает, что, в отличие от политики Меллона, выступающей за тотальную ликвидацию всего, политика ФРС под руководством Алена Гринспэна и сейчас Бена Бернанке (Ben Bernanke) ориентирована в сторону монетизации, то есть увеличения ликвидности. Это началось в 1987 году, когда, вскоре после своего назначения на пост председателя ФРС, Гринспэн отреагировал на октябрьское падение рынков того года предоставлением массивных кредитов со стороны ФРС. Та же самая политика применялась в периоды всех последующих финансовых турбулентностей: в ходе азиатского кризиса 1997-1998 годов; российского дефолта в 1998 году; краха хеджингового фонда Long Term Capital Management; коллапса рыка акций технологических компаний (tech.com) и вплоть до кризиса рискованных ипотечных кредитов (subprime) в 2007 году. Всякий раз понижались учетные ставки ФРС и облегчались условия кредитования.

В течение всего периода, пока он возглавлял Федеральную резервную систему, Гринспэн настаивал на том, что задачей этой организации является не предотвращение возникновения кредитных пузырей, а обеспечение нормального функционирования системы после коллапса очередного пузыря. На деле это означало, что коллапс одного пузыря приводил к появлению следующего путем предоставления дешевого кредита.

Бернанке вполне разделяет воззрение Гринспэна. Он определил свою задачу в сентябре 2004 года следующими словами: "Вмешательство Федерального Резерва в спекулятивные операции с ценными бумагами не является желательным или возможным... Если произойдет резкая коррекция в ценах на ценные бумаги, то первой задачей ФРС станет... предоставление ликвидности до тех пор, пока кризис не пройдет" [цит. в: Peter L. Bernstein, Introduction to Friedman and Schwartz, The Great Contraction, Princeton 2008].

За 20 лет, прошедших после краха рынков в 1987 году, казалось, что этот метод работает. Теперь он обнаружил свое банкротство. В течение 16 месяцев после начала кризиса были испробованы разные меры, чтобы остановить его путем разных мер спасения. В отличие от опыта 1980-х и 1990-х годов, а также начала нынешней декады, все эти меры не дали сейчас абсолютно никакого эффекта.

В начале октября прошлого года американский Конгресс предоставил министру финансов Генри Полсону (Henry Paulson) 700 миллиардов долларов в рамках программы по освобождению от проблемных активов (Troubled Asset Relief Program — TARP).

Целью этого плана был выкуп так называемых "отравленных активов" (toxic assets) из рук банков и ведущих финансовых институтов. На практике это означало использование ресурсов государственной казны для поддержания фиктивных цен на всевозможные ценные бумаги. Но уже 12 ноября, всего месяц спустя после принятия законодательства о реализации TARP, Полсон объявил, что отказывается от этого плана. Когда его спросили, почему, он ответил: "Ситуация стала хуже, факты изменились".

Полсон оказался жертвой неразрешимой дилеммы. Если правительство заплатит за эти обесцененные активы по их действительному курсу, то банки-держатели этих бумаг будут вынуждены списать огромные суммы со своих счетов. Если же, напротив, правительство заплатит за бумаги по существующим завышенным расценкам, чтобы предотвратить потери этих банков, то 700 миллиардов долларов окажутся недостаточными и станут лишь каплей в море.

Иначе говоря, изменение намерений Полсона выразило понимание им того, что кризис приобрел столь огромные размеры, что политика прошедших 20 лет (накачка спекулятивных цен на ценные бумаги) не может более продолжаться. Придется ликвидировать целые слои капитала. В результате фонды TARP используются для рекапитализации банков и других финансовых институтов, — тех из них, которые было решено спасти или тех, которые связаны с правительством, — а все остальные предоставлены своей судьбе.

Таким образом, попытки избежать действия законов капиталистической экономики посредством монетарной политики зашли в тупик. Эти законы, как то уже происходило в 1930-е годы, заявляют о своих правах в такой же степени, как, по объяснению Маркса, закон всемирного тяготения берет свое, когда дом рушится над нашей головой.

Два фундаментальных противоречия

Подчеркнув масштабы и последствия огромного обесценивания капитала, происходящего в данный момент, мы должны рассмотреть теперь следующие проблемы. В чем корни кризиса? Каким образом он развился до такой степени, что угрожает населению всего мира экономическими, социальными и политическими катастрофами, которые были характерны для 1930-х годов?

Является ли кризис всего лишь проблемой политики, врожденной жадности, результатом недостаточно строгого надзора со стороны центральных банков и правительств? Может быть, вина в нас самих, как написал один довольно невежественный профессор в статье в газете Australian 24 ноября, или, может быть, кризис вырос из противоречий, связанных с основами капиталистического способа производства?

Чтобы дать ответ, мы должны вновь рассмотреть несколько азбучных истин марксовой политэкономии.

Капиталистическое общество отличается наличием глубокого противоречия — между материальным развитием производительных сил, которые оно толкает вперед, и общественными отношениями, в рамках которых это развитие происходит.

Если мы рассмотрим историю последних 150 лет, то это противоречие — между материальным развитием производительных сил и общественными отношениями производства — проявляет себя в двух формах. Во-первых, это противоречие между глобальным развитием производительных сил при капитализме и системой национальных государств, на которых покоится политическая власть буржуазии. Это противоречие, как мы показали в связи с конференцией G20, снова приняло особенно обостренный характер.

Во-вторых, это противоречие между ростом производительных сил, с одной стороны, и общественными отношениями капиталистического производства, основанными на частной собственности на средства производства и на эксплуатации рабочего класса посредством системы наемного труда — с другой. Это противоречие выражается в виде тенденции нормы прибыли к падению, а также в виде кризисов, производимых этим процессом.

Тенденция падения нормы прибыли произрастает из того факта, что в то время как труд является единственным источником прибавочной стоимости — и, соответственно, прибыли — расходы на рабочую силу составляют все меньшую долю всего капитала, вложенного в дело капиталистом. Это выступает выражением продолжающегося роста производительных сил и увеличивающейся производительности труда. Рост производительности означает, что для поддержания темпов роста суммарного капитала то же самое количество труда должно производить все большее количество прибавочной стоимости.

Давайте применим это понимание для оценки нынешнего кризиса. Корни его лежат в кризисе капитализма, вырвавшегося на поверхность в начале 1970-х годов, в конце эпохи послевоенного бума, и в тех мерах, которые были приняты тогда для его преодоления.

Конец послевоенного бума был отмечен двумя важными событиями: распадом Бреттон-Вудского соглашения 1944 года, заложившего основу для фиксированной системы обмена важнейших мировых валют, и резким падением нормы прибыли во всех важнейших капиталистических странах. Падение нормы прибыли привело к рецессии 1974 года, за которой последовал период стагфляции — высокой инфляции, соединенный с высокой безработицей.

Бреттон-Вудское соглашения стало одним из краеугольных камней послевоенного экономического порядка. Оно зафиксировало цену национальных валют в отношении к американскому доллару, который, в свою очередь, был привязан к цене золота, определенной в 35 долларов за тройскую унцию. К этому соглашению пришли после упорной, длившейся два года работы представителей английского и американского правительств, усилия которых были направлены на то, чтобы обеспечить восстановление мировой торговли. В правящих кругах обеих стран царило опасение, что если торговля не восстановится, если вернется состояние депрессии, то за этим последуют революции.

Это соглашение оказалось достаточно эффективным и привело к росту торговли и капиталовложений. Но именно этот подъем привел к обнажению противоречия, коренившегося в самой сущности системы Бреттон-Вудса: противоречия между глобальным экономическим подъемом и системой валют, все еще привязанных к отдельным национальным государствам.

В течение некоторого времени огромный экономический перевес Соединенных Штатов помогал преодолевать это противоречие благодаря тому факту, что доллар, привязанный к золоту, играло роль мировых денег. Но к концу 1960-х годов кризис стал неминуем. Он принял форму избыточного предложения доллара: объем долларовой массы на мировых рынках за пределами США намного превысил количество золота, находящегося в стратегических подвалах Форт-Нокс и призванного обеспечивать покрытие долларовой массы.

Различные данные показывают, в чем состояла суть проблемы. В 1951 году объем долларов, циркулирующих за пределами США, равнялся 5 миллиардам; к 1968 году эта цифра достигла суммы в 38,5 миллиардов, что на 23 миллиарда превышало цену золотого запаса в бронированных подвалах Форт-Нокс.

Кроме того, деньги, циркулировавшие за пределами США, стали базой для нового финансового явления, так называемого рынка евродолларов. Банки получили доступ к долларовым ресурсам, оказавшихся свободными от контроля каких-либо национальных властей. В течение 1960-х годов следовавшие друг за другом администрации Кеннеди, Джонсона и Никсона, а также британские власти, пытались удержать под контролем международную циркуляцию валют и восстановить стабильность Бреттон-Вудской системы. Но все эти попытки оказались тщетными под давлением рынка евродолларов.

Поскольку попытки регулирования постоянно проваливались, американский президент Никсон разрубил "гордиев узел" тем, что 15 августа 1971 года объявил об упразднении фиксированного курса обмена доллара на золото. Альтернативы этому шагу: провоцирование рецессии в США для понижения уровня торгового дефицита, ограничение инвестиций американских корпораций за пределами США, сокращение глобальных американских военных операций (что позволило бы понизить масштаб утекания долларов за рубеж) в самый разгар Вьетнамской войны, — все эти меры были попросту нереализуемы.

После августа 1971 года попытки поддержать фиксированную систему обмена валют быстро обнаружили свою неэффективность, и в 1973 году был введен режим "плавающего" доллара.

В конечном итоге Бреттон-Вудская система развалилась потому, что сам рост мировой торговли и мировых капиталовложений, которым она способствовала — то есть глобальное расширение капитала — не могло быть втиснуто в систему национального регулирования. Противоречие между мировой экономикой и системой национальных государств вырвалось наружу.

Мы должны теперь проследить развитие другого основного противоречия.

Вскоре после войны и восстановления экономической и политической стабильности последующий за ним бум казался началом золотого века, который будет длиться бесконечно. Появлялись заявления, что проблемы, которые казались раньше не поддающимися разрешению и которые раздирали капитализм после начала Первой мировой войны в 1914 году, теперь будут преодолены или хотя бы введены в строгие рамки. Порядок будет наведен благодаря разумному применению так называемых кейнсианских мер экономического управления, основанных на регулировании потоков глобального капитала — с одной стороны, и на применении национальными правительствами мер по управлению потребительским рынком — с другой.

Но этот "золотой век" продлился всего одно поколение. К концу 1960-х годов норма прибыли начала падать. Эта тенденция была временно преодолена посредством применения фордовской системы конвейерного производства, экспортированной из Соединенных Штатов во все другие концы света. Конвейерное производство, быстро повысившее производительность труда, увеличило темпы извлечения прибавочной стоимости из рабочего класса и привело к росту прибылей. Но по истечении четверти века эффект использования этого технологического фактора исчерпал себя.

В 1974-75 годах, после периода быстрорастущей инфляции, мировое хозяйство вступило в состояние рецессии. Рецессии бывали и во время послевоенного бума, но после каждой из них начинался новый период повышенного роста. Кривая капиталистического развития шла по восходящей.

Этого не случилось после рецессии 1974-75 годов. Предыдущие условия не были восстановлены, и мировой капитализм вошел в период пониженного роста, повышенной безработицы и инфляции — данный феномен был назван "стагфляцией". Кейнсианские меры, основанные на правительственных расходах для стимулирования экономики, оказались неэффективными. Наоборот, они лишь ухудшили положение, так как повысили уровень инфляции. Компании никак не реагировали на увеличение эффективного спроса расширением своего производства, как того требовала теория Кейнса. Вместо этого они пытались поднять свою норму прибыли путем повышения цен и при этом стремились сократить рабочую силу.

Все эти огромные перемены в экономической основе общества, начавшиеся в середине 1960-х годов, привели, как это и должно было быть, согласно учению Маркса, к далеко идущим политическим последствиям. Период между 1968 годом, начиная с событий во Франции в мае-июне, и до 1975 года, когда пала правая диктатура Салазара в Португалии, был периодом огромных революционных потрясений.

Но всякий раз борьба рабочего класса предавалась социал-демократическими и сталинистскими вождями, которым помогали разные радикальные течения. Все они тем или иным образом поддерживали иллюзию относительно того, что бюрократические аппараты, контролирующие рабочий класс, могут быть сдвинуты влево под давлением снизу.

Предательство революционных чаяний миллионов рабочих во всем мире обеспечило восстановление стабильности капиталистического порядка. Но это вовсе не означало, что экономические противоречия, лежавшие под спудом политических волнений, оказались преодолены. Каким образом удавалось смягчать эти противоречия, какие для этого принимались меры и как снова и снова старые противоречия вспыхивали со все более разрушительной силой, — все это составляет историю мировой экономики и глобальной финансовой системы с 1970-х годов до сегодняшнего дня.

Смотри также:
Мировой экономический кризис: Марксистский анализ. Часть 2
(9 мая 2009 г.)

Мировой экономический кризис: Марксистский анализ. Часть 1
( 7 мая 2009 г.)