www.wsws.org/ru/2007/jul2007/ldt1-j07.shtml
Ниже публикуется первая из четырех частей рецензии на две биографии Троцкого, написанные профессорами Джеффри Суэйном и Ианом Тэтчером.
Trotsky, by Geoffrey Swain. 248 pages, Longman, 2006.
Trotsky, by Ian D. Thatcher. 288 pages, Routledge, 2003.
В этом году исполняется семидесятая годовщина самого ужасного года в истории Советского Союза. После того как в августе 1936 года состоялся политический показной процесс, давший псевдо-юридический предлог для убийства Льва Каменева, Григория Зиновьева, Ивана Смирнова и других вождей Октябрьской революции, Сталин развернул в 1937 году кампанию террора, цель которой заключалась в уничтожении каких-либо остатков марксистской политической мысли и культуры в Советском Союзе. Этот террор был нацелен на уничтожение практически любого, кто играл заметную роль в Октябрьской революции 1917 года или в течение своей жизни был связан, в какой-либо форме, с марксистской или социалистической оппозицией против сталинского режима, либо же соприкасался — лично, через своих товарищей, друзей или родственников — c марксистской политической, интеллектуальной и культурной средой.
Число жертв сталинского режима в 1937-38 годов остается не вполне точно установленным даже спустя семьдесят лет. Профессор Амстердамского университета Майкл Эллман (Michael Ellman) недавно писал: "Наиболее достоверное число жертв репрессий в 1937-38 гг. колеблется в промежутке между 950 тысячами и 1,2 миллиона человек, в среднем около одного миллиона. Историки, учителя и журналисты, пишущие о российской истории ХХ века, должны исходить из этой цифры" [1]. Эллман замечает, что появление новых данных может привести к пересмотру этого результата.
Сегодня обнаружены архивные данные, дающие детальную картину того, как Сталин и его приспешники в Политбюро и в НКВД организовали и провели эту кампанию массового истребления. Военная коллегия Верховного суда СССР сыграла ведущую роль в процессе юридического оправдания массовых убийств. 54 обвиненных были приговорены к расстрелу в ходе трех открытых процессов в Москве. Десятки тысяч людей были пропущены через систему закрытых слушаний Военной коллегии и приговорены к расстрелу после "суда", который продолжался всего десять или пятнадцать минут [2]. Жертвы выбирались по спискам, подготовленным органами НКВД, где одновременно предлагалась мера наказания. Эти списки проходили проверку Сталиным и другими членами Политбюро. Имена жертв состояли "из ведущих членов ВКП(б), комсомола, советских органов, ВЦСПС, командиров Красной армии и офицеров НКВД, а также писателей, художников и ведущих представителей хозяйственных организаций, которые были арестованы НКВД" [3]. Сталин и его Политбюро просматривали эти списки и, почти во всех случаях, соглашались с рекомендациями — по большей части, это было предложение расстрелять. В Президентском архиве в Москве хранятся 383 таких списка, предоставленные Сталину между 27 февраля 1937 года и 29 сентября 1938 года. В них содержатся имена 44.500 человек. На списках стоят подписи Сталина и его коллег, а также сделанные ими пометки, написанные карандашом [4].
Военная коллегия подписала 14.372 приговора в 1937 году и 24.435 в 1938-м. Сталин был ведущим режиссером террора и участвовал в его ежедневных действиях. Например, 12 сентября 1938 года Сталин подписал расстрельные списки Военной коллегии на 3.167 человек [5]. Существует достаточно подробная информация о том, как работала Военная коллегия. Тайные суды проводились обычно в Лефортовской тюрьме в Москве. Этим процессом обычно заведовал начальник Коллегии Василий Ульрих. За день Коллегия могла рассмотреть тридцать или чуть более дел. Очень часто возникала необходимость создавать дополнительные коллегии, чтобы справляться с огромным потоком новых дел. Обычная процедура состояла в том, что обвиненного приводили в комнату Коллегии, зачитывали ему обвинение, а затем просто предлагали подписать показания, которые он дал во время "допроса". Независимо от того, соглашался или отрицал подсудимый свою вину, суд на этом заканчивался. После слушания пяти дел Коллегия удалялась и принимала решения, которые на деле уже были приняты и подписаны. Подсудимых вновь приводили в комнату Коллегии и зачитывали решение — почти всегда это была смертная казнь. Приговор, как правило, приводился в исполнение в тот же день [6].
Для членов Коллегии такая работа считалась тяжелой, и они нуждались в усиленной диете для восстановления сил. Они уходили пообедать в комнату для обсуждений, где им накрывали стол, на котором, согласно свидетельству служащего тюрьмы, были разложены "разные виды закусок, включая несколько сортов колбасы, сыр, масло, черная икра, пирожные, шоколад, фрукты и фруктовые соки". Ульрих запивал еду коньяком [7].
Работа членов Коллегии не ограничивалась принятием решений. Часто они лично участвовали в расстрелах. Ульрих иногда возвращался домой с работы со следами крови своих жертв на шинели.
Эти тайные судилища проходили не только в Москве. Параллельные процессы проводились в других городах Советского Союза. Террор не смягчился до тех пор, пока сталинский режим не уничтожил почти всех представителей марксистской и социалистической культуры, заложившей интеллектуальные основы Октябрьской революции и создания Советского Союза. Советскому обществу были нанесены глубочайшие раны. Русский историк-марксист, В.З. Роговин писал:
"Вокруг уничтоженных вождей большевизма образовалась выжженная пустыня, поскольку вслед за ними уничтожались их жены, дети, ближайшие сотрудники. Страх, вызванный сталинским террором, наложил отпечаток на сознание и поведение нескольких поколений советских людей, отбил у многих из них готовность, стремление и способность к честному идейному поиску. Одновременно продолжали преуспевать палачи и доносчики сталинских времен, построившие свое благополучие и благополучие своих потомков на активном участии в подлогах, исключениях, истязаниях и т. д." [8]
Преступления Сталина оправдывались при помощи гротескной лжи, которая изображала марксистских противников и жертв бюрократически-тоталитарного режима — в первую очередь Льва Троцкого — вредителями, террористами и агентами различных империалистических и фашистских держав. Но ложь, на которой покоились обвинения московских судилищ в отношении Троцкого и других старых большевиков, была подготовлена историей предшествующих пятнадцати лет. Другими словами, ее истоки уходят в кампанию 1922 года, которую Сталин и его склонные к самоуничтожению союзники Каменев и Зиновьев развязали против Троцкого.
После окончания первых двух Московских процессов — состоявшихся в августе 1936 года и затем в январе 1937 года — Троцкий объяснял, что корни юридического подлога лежат в фальсификации исторических фактов, которая потребовалась в ходе политической борьбы против "троцкизма", то есть против политической оппозиции бюрократическому режиму, возглавляемому Сталиным.
В марте 1937 года Троцкий писал: "Но остается несомненным историческим фактом, что подготовка кровавых судебных подлогов началась с "маленьких" исторических искажений, и "невинной" фальсификации цитат" [9].
Ни один человек, изучающий истоки сталинского террора и серьезно взвешивающий его результаты, не склонен преуменьшать реакционные в политическом смысле и злокачественные в социальном отношении последствия исторической фальсификации. На примере Советского Союза мы знаем, что политический процесс, которые вначале проявил себя в форме фальсификации истории русской революции, вырос в конечном итоге в массовое истребление российских революционеров. До того, как Сталин был вписан в мировую историю в качестве ее злейшего убийцы, он успел уже завоевать репутацию ее величайшего лжеца.
Троцкий не только разоблачил ложь Сталина; он также объяснил объективные корни и значение громадной системы политического и общественного двуличия:
"Тысячи писателей, историков, экономистов пишут в СССР по команде не то, что думают. Профессора университетов и школьные учителя вынуждены менять наспех написанные учебники, чтоб приспособиться к очередному этапу официальной лжи. Дух инквизиции, насквозь пропитывающий атмосферу страны, питается, как уже сказано, глубокими социальными источниками. Для обоснования своих привилегий правящая каста приспособляет теорию, которая имеет своей целью устранение всяких привилегий. Ложь является поэтому основным идеологическим цементом бюрократии. Чем непримиримее становится противоречие между ней и народом, тем грубее становится ложь, тем более нагло она превращается в уголовную фальсификацию и судебный подлог. Кто не понял этой внутренней диалектики сталинского режима, тот не поймет и московских процессов" [10].
Оглядываясь назад, нас ошеломляет огромное число людей, которые считали себя левыми и при этом были готовы не только верить обвинениям, бросаемым сталинским прокурором Вышинским в лицо старых большевиков-обвиняемых на этих процессах, но и оправдывать их. Значительная часть либерального и левого общественного мнения признала легитимность Московских процессов, поддержав таким путем массовый террор внутри СССР. Несмотря на преступления, совершенные внутри страны Сталиным, многие на Западе рассматривали сталинский режим, — по крайней мере, до заключения Пакта о ненападении с Гитлером в августе 1939 года, — в качестве политического союзника против нацистской Германии. Эти прагматические соображения, связанные с социальным мировоззрением мелкобуржуазных "друзей СССР", лежали в основе просталинской апологетики значительных слоев "левого" общественного мнения. Даже когда ключевые элементы московских обвинений были публично опровергнуты, это было проигнорировано апологетами Сталина [11]. Работа Комиссии Дьюи — названная так по имени либерального американского философа, возглавившего комиссию по расследованию обвинений Сталина против Троцкого в 1937 году, — проходила в благородной борьбе против циничных, лживых и реакционных настроений, преобладавших в левых кругах общественного мнения, в частности в Великобритании, Франции и Соединенных Штатах.
Разоблачение сталинизма
Прошло почти двадцать лет, прежде чем начало рушиться здание сталинистской лжи, построенное в ходе Московских процессов. Ключевым событием в этом процессе стал "секретный" доклад Хрущева в феврале 1956 года на ХХ съезде КПСС, в котором впервые признавалась преступная суть сталинского террора. Этому разоблачению предшествовали важные достижения в области исторических исследований, которые внесли огромный вклад в более правдивое и глубокое понимание истории Советского Союза и роли Льва Троцкого.
Первым важным событием в исторической реабилитации Троцкого явилась публикация монументальной истории Советской России, написанная Э.Х. Карром (E.H. Carr), и особенно четвертый том серии под названием Междуцарствие (The Interregnum). Этот том широко использовал официальные советские публикации, хранящиеся на Западе, и дал нам детальное описание политической борьбы, которая разгорелась в руководстве советской компартии в 1923-24 годах. Политически Карр не симпатизировал Троцкому. Но он блестяще суммировал и проанализировал сложные вопросы, касавшиеся программы, практических мер и принципов, которые развивал Троцкий в этот трудный и критический период советской истории. Изложение Карра показывает, что Троцкий стал мишенью беспринципного нападения, которое в своей начальной стадии выросло из субъективных соображений его соперников, движимых желанием личной власти. Хотя Карр находит повод критиковать ответные действия Троцкого против провокаций Сталина, Зиновьева и Каменева, все же историк недвусмысленно рассматривает Троцкого, наряду с Лениным, в качестве монументального героя большевистской революции. В одном из последующих томов Карр писал, что "во многих аспектах" революционного политического действия Троцкий "затмил" даже Ленина. Что же касается Сталина, то Карр отмечает, что Троцкий "превзошел" его "почти во всем". Однако спад революционного энтузиазма внутри СССР, все более отчетливый после 1922 года, повлиял на политический успех Троцкого. "Троцкий был героем революции — отметил Карр. — Его падение было связано с окончанием героической эпохи" [12].
Вторым значительным событием в изучении советской истории стала публикация известной биографической трилогии Исаака Дойчера (Isaac Deutscher): Вооруженный пророк (The Prophet Armed), Обезоруженный пророк (The Prophet Unarmed) и Изгнанный пророк (Prophet Outcast). В апреле 2007 года исполнилось столетие со дня рождения Дойчера; уместно, в этой связи, отдать дань памяти его достижениям как историка и биографа. Хотя я не согласен со многими политическими суждениями Дойчера — особенно что касается решения Троцкого основать Четвертый Интернационал (Дойчер противник этого), — однако трудно переоценить влияние дойчеровского Пророка. Не было никакого бахвальства в том, что он сравнил свою работу с трудом Томаса Карлейля (Thomas Carlyle), биографа другого революционера, Оливера Кромвеля, который "должен был вытащить лорда-протектора из-под груды дохлых псов, огромной кучи поклепов и небытия" [13]. Дойчер с гордостью цитировал одного британского автора, который написал, что первый том его трилогии, Вооруженный пророк, "сводит на нет три десятилетия сталинистского поношения" [14].
В дополнение к работам Карра и Дойчера новое поколение историков в течение 1950-х, 1960-х и 1970-х годов внесло значительный вклад в наше сегодняшнее понимание русской революции, истоков и этапов развития Советского Союза и роли ведущих фигур советской истории. На память сразу же приходят следующие имена: Леопольд Хаймсон (Leopold Haimson), Сэмюэль Бэрон (Samuel Baron), Роберт Дэниэлс (Robert Daniels), Александр Рабинович (Alexander Rabinowitch), Роберт Такер (Robert Tucker), Моше Левин (Moshe Lewin), Марсель Либман (Marcel Liebman), Ричард Дэй (Richard Day) и Барух Кней-Пац (Baruch Knei-Paz). Признание ценности их работ и высокого качества их вклада в науку вовсе не означает согласия со всеми их суждениями и выводами. Непреходящее значение их совместных попыток, а также трудов многих других ученых, которых я не смог упомянуть, состоит в том, что они внесли существенный вклад в разоблачение наслоений лжи, искажений и полуправды, которые окутывали историю русской революции и Советского Союза в течение стольких десятилетий. Речь идет не только о фальсификациях, создававшихся советским правительством, но также и об омертвляющей антимарксистской пропаганде американского правительства в эпоху "холодной войны".
Чтобы представить себе влияние работы этих историков на интеллектуальный климат того времени, позвольте мне процитировать несколько отрывков из исследования жизни Троцкого, которое было опубликовано в 1973 году в серии "Жизнь замечательных людей" ("Great Lives Observed"). Эта серия, издаваемая издательством Prentice-Hall, давнишним распространителем академических учебников, служила базовым пособием университетских курсов по истории в 1960-е и 1970-е годы. Тысячи студентов, изучавших российскую или новейшую европейскую историю, познакомились с личностью Троцкого, прочитав этот томик, и вот что они могли прочесть в первом же абзаце:
"С ходом времени исторические личности или уменьшаются, или вырастают в своем значении. Что касается Льва Троцкого, то после короткого периода затмения время увеличило эту фигуру до такой степени, что он видится сегодня, хорошо это или плохо, одним из гигантов первой половины двадцатого века. Растущий интерес к жизни Троцкого выражается в большом количестве исследований и во внезапном переиздании почти всех его трудов. Для многих людей из поколения "новых левых", он вновь завоевал престиж и ореол самого революционного вождя" [15].
Это введение, основываясь на выводах современных ученых, дало краткую оценку революционной карьеры Троцкого. "Аргументы, поддерживающие значение Троцкого, опираются на его вклад в политическую теорию, его литературное наследие, и, кроме всего прочего, на его роль в качестве человека действия". Анализ, проведенный Троцким в качестве теоретика в области общественных сил России, и развитие им теории перманентной революции, "говорит о том, что в роли марксистского мыслителя он мог, опираясь на свою творческую силу, пойти дальше формулировок Маркса и Энгельса". Троцкий поэтому заслужил честь встать в один ряд с "блестящей группой марксистский теоретиков, таких как Плеханов, Каутский, Люксембург и Ленин". Как писатель, Троцкий стоял даже выше этих великих марксистов. "Блестящая игра слов, жгучий сарказм и замечательные биографические наброски выделяют его литературные труды. Когда читаешь Троцкого, то видишь работу литературного художника". Но кроме этого мы видим достижения Троцкого как активного практика. Во введении к учебнику отмечалось, что "роль Троцкого в истории русской революции уступает только роли Ленина", а его "решительное руководство Военно-Революционным комитетом открыло дорогу Октябрьскому перевороту..." Отмечаются также его "решительные усилия построить Красную армию, несмотря на огромные трудности..." [16]
Ни одно из этих качеств Троцкого не было известно массам советских граждан. Внутри СССР не существовало какого-либо честного описания жизни и деятельности Троцкого, потому что "советские историки давным-давно ушли от ответственности писать исторические труды; они занимаются гротескными попытками создать новую демонологию". Внутри Советского Союза Троцкий остается "абстракцией зла, воинствующей силой, борющейся против советского народа" [17]. Но за границами СССР ситуация была иной:
"Советская демонология, абсурдная с самого начала, на Западе по большей части опрокинута. Часть третья данной книги включает отрывки из сравнительно недавних работ о Троцком. Наилучшим примером этих более объективных исследований служит многотомное исследование Эдварда Халлетта Карра Большевистская революция (The Bolshevik Revolution) и подробное трехтомное исследование Троцкого, выполненное Исааком Дойчером. Исторический спор, наверное, никогда не прекратится, но в свете этих недавних исследований роль Троцкого в истории России может быть рассмотрена с новой и более позитивной точки зрения. На Западе ядовитые тучи исчезли: демонологию прогнали. Мы можем сегодня заняться материальными силами и вопросами, которые толкали и вдохновляли действия и поступки Льва Троцкого" [18].
Я процитировал столь длинные отрывки из этой книги, потому что они дают ясное понимание того, как студенту в вузе 35 лет тому назад описывали исторические события, связанные с именем Льва Троцкого [19]. Когда мы оборачиваемся к сегодняшним учебникам для студентов, то нам становится ясно, что мы живем в совершенно другой и гораздо менее здоровой интеллектуальной среде. Но прежде чем я вернусь к теме рецензии, мне хотелось бы, пусть кратко, обрисовать отношение к Троцкому в советской исторической литературе после ХХ съезда и "секретного доклада" Хрущева.
Советская история после ХХ съезда
Официальное разоблачение преступлений Сталина в 1956 году поставило кремлевскую бюрократию и ее многочисленных апологетов в трудное положение. В течение почти двух десятилетий генеральной линией трактовки истории служил сталинский Краткий курс истории ВКП(б). Но с той минуты, когда на трибуну ХХ съезда КПСС поднялся Хрущев, этот сборник поразительной лжи, смешанной с человеческой кровью, потерял весь свой авторитет. Но чем его заменить? Сталинистская бюрократия так и не смогла найти удовлетворительный ответ на этот вопрос.
Каждый важный пункт истории российского революционного движения: события 1917 года, Гражданская война, внутрипартийные конфликты 1920-х годов, рост советской бюрократии, отношение Советского Союза к международному революционному движению и его борьбе, индустриализация, коллективизация, культурная политика, сталинский террор, — все эти вопросы утыкались в проблему Льва Давидовича Троцкого. Любая критика по адресу Сталина поднимала вопрос: "А был ли прав Троцкий?" Исторические, политические, теоретические и моральные проблемы, выраставшие из разоблачения Сталина и его преступлений, признания катастрофических последствий его политики и влияния его личности на все аспекты советского общества не могли быть решены просто выносом тела Сталина из Мавзолея и его перезахоронением у Кремлевской стены.
Исаак Дойчер надеялся, опираясь на свое ограниченное политическое кредо, что сталинистская бюрократия, в конце концов, найдет дорогу к правдивой истории и примирится со Львом Троцким. Надежда оказалась тщетной. Честное отношение к Троцкому потребовало бы, раньше или позже, публикацию его работ. Но, несмотря на ход времени, разоблачения и осуждения сталинистского режима со стороны Троцкого продолжали сохранять свой взрывчатый революционный потенциал — нисколько не менее мощный, чем при его жизни.
После прихода Горбачева к власти и провозглашения им политики "гласности" в обществе активно обсуждался вопрос о возможности официальной реабилитации Троцкого. С приближением семидесятой годовщины Октября многие ожидали, что Горбачев воспользуется подходящей возможностью для того, чтобы признать роль Троцкого в руководстве Октябрьской революцией и значение его борьбы против Сталина. Произошло нечто прямо противоположное. 2 ноября 1987 года в выступлении по телевизору перед всей страной Горбачев вновь осудил Троцкого в привычной сталинистской манере. Он заявил, что Троцкий был "чрезмерно самоуверенным, всегда виляющим и жульничающим политиком" [20].
К моменту этого позорного выступления внутри Советского Союза интерес к Троцкому и к борьбе Левой оппозиции против сталинизма быстро рос. Такие советские издания, как Аргументы и факты, начавшие печатать, впервые с 1920-х годов, документы о Троцком, почувствовали огромный прилив интереса со стороны читателей. Троцкисты из Европы, Австралии и Соединенных Штатов начали поездки в Советский Союз, выступая с лекциями перед большими аудиториями. Речь Горбачева стала явной попыткой отреагировать на изменившуюся ситуацию, но эта попытка обернулась полным провалом. Никто не хотел верить в старую сталинистскую ложь, согласно которой Троцкий не играл никакой роли в Октябрьской революции и вообще был врагом Советского Союза.
Не прошло и четырех лет после этой речи Горбачева, как Советский Союз прекратил свое существование. Предупреждение Троцкого о том, что если рабочий класс не свергнет бюрократию, то последняя, в конце концов, уничтожит Советский Союз и откроет дорогу для реставрации капитализма, оказалось полностью подтверждено.
Примечания:
1. "Soviet Repression Statistics: Some Comments", Europe-Asia Studies , Vol. 54, No. 7 (Nov. 2002), p. 1162.
2. Сведения о работе Коллегии основаны на статье "Mass Terror and the Court: The Military Collegium of the USSR", by Marc Jansen and Nikita Petrov, Europe-Asia Studies, Vol. 58, No. 4, June 2006, pp. 589-602.
3. Ibid, p. 591.
4. Ibid.
5. Ibid, 593.
6. Ibid, p. 595.
7. Ibid, p. 596.
8. http://web.mit.edu/fjk/Public/Rogovin/volume4/vvedenie.html
9. Trotsky Archives, T-4118, Harvard University, Houghton Library.
10. Там же.
11. Например, подзащитный Гольцман заявил во время первого процесса в Москве, что он был послан курьером в Копенгаген в 1932 году, и там якобы встретил сына Троцкого Льва Седова в гостинице "Бристоль", получив от него предательские антисоветские указания. Скоро выяснилось, что гостиница "Бристоль" в Копенгагене сгорела за пятнадцать лет до этой встречи — в 1917 году. Таким образом, это ключевое конспиративное свидание в принципе не могло состояться. На втором процессе старый большевик и бывший левый оппозиционер Юрий Пятаков утверждал, что в декабре 1935 года во время служебной командировки в Берлин тайком летал в Осло. Пятаков сказал, что его отвезли в дом к Троцкому. Пятаков, натасканный в пыточных кабинетах НКВД, продолжил свои показания рассказом, что Троцкий будто бы ознакомил его со связями между ним, Троцким, и разведывательными органами нацистской Германии. Затем Пятаков признался, что согласился войти в антисоветский и пронацистский заговор под руководством Троцкого. Но еще до окончания процесса эти показания Пятакова были начисто опровергнуты. Норвежская пресса опубликовала сведения, согласно которым ни один иностранный самолет не приземлялся в аэропорту Осло между сентябрем 1935 и маем 1936 года! Рассказ Пятакова, связывающий воедино отдельные элементы сталинистского поклепа, был разоблачен как наглая выдумка.
12. Socialism in One Country, Volume One (New York, 1958), p. 152
13. The Prophet Unarmed (London, 1959), p. v.
14. Ibid.
15. Trotsky (Englewood Cliffs, NJ, 1973), p. 1.
16. Ibid.
17. Ibid, pp. 1-2.
18. Ibid.
19. Рецензия этого учебника в академическом журнале Учитель истории (The History Teacher) подтверждает нашу оценку предполагаемых читателей:
"С точки зрения обучения и использования во время работы в классе это издание должно найти признание. В отличие от других книг из этой серии данная работа не должна снизить интерес читателей из-за обилия длинных цитат из философских или политических работ ее героя. Книга четко описывает достижения Троцкого и предлагает читателю разные исторические интерпретации его карьеры".
"Хороший учитель новейшей русской истории сможет эффективно использовать этот текст; сравнительно короткие отрывки могут служить отправной точкой исследования всей темы автора. Поверхностный ученик обрадуется сравнительной краткости книги — всего 170 страниц. Но важнее всего та польза, которую ученик, интересующийся русской историей, сможет извлечь из этого учебника. Заинтересованный содержанием, но разочарованный его краткостью, такой ученик постарается заглянуть поглубже в дневники, автобиографии и биографии о Льве Троцком. Успех каждого из учебников этой серии должен измеряться по числу студентов, которые пытаются учиться дальше". Volume 7, No. 2 (February 1974), pp. 291-292.
20. Это еще не все. Горбачев продолжил: "Троцкий и троцкисты отрицали возможность построения социализма в условиях капиталистического окружения. Во внешней политике, делали ставку на экспорт революции, а во внутренней — на "завинчивание гаек" по отношению к крестьянству, на эксплуатацию деревни городом, на перенесение в управление обществом административно-военных методов. Троцкизм — это политическое течение, идеологи которого, прикрываясь левой, псевдореволюционной фразой, по существу занимали капитулянтскую позицию. По сути дела, это была атака на ленинизм по всему фронту. Речь шла практически о судьбе социализма в нашей стране, о судьбе революции".
"В этих условиях необходимо было всенародно развенчать троцкизм, обнажить его антисоциалистическую сущность. Ситуация осложнялась тем, что троцкисты выступили в блоке с "новой оппозицией" во главе с Г.Е. Зиновьевым и Л.Б. Каменевым. Лидеры оппозиции, понимая, что они в меньшинстве, вновь и вновь навязывали партии дискуссию, рассчитывая на раскол партийных рядов. Но в конечном итоге партия высказалась за линию ЦК, против оппозиции, которая была идейно и организационно разгромлена".
"Таким образом, руководящее ядро партии, которое возглавлял И.В. Сталин, отстояло ленинизм в идейной борьбе, сформулировало стратегию и тактику на начальном этапе социалистического строительства, получило одобрение политического курса со стороны большинства членов партии и трудящихся. Важную роль в идейном разгроме троцкизма сыграли Н.И. Бухарин, Ф.Э. Дзержинский, С.М. Киров, Г.К. Орджоникидзе, Я.Э. Рудзутак и другие" (Правда, 3 ноября 1987 г.).